УИЛЛ Л. ГАРВЕР - " БРАТ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ " ГЛАВА 5. ВСЁ БОЛЬШЕ ТАЙН

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ  РОМАН

УИЛЛ  Л.  ГАРВЕР



БРАТ  ТРЕТЬЕЙ  СТЕПЕНИ

Это рассказ о человеческом  выборе

 и об огненной устремлённости души

к единственному верному пути,

 ведущему в Царство Божие, Царство Света, -

к Служению человечеству

Глава 5 .    ВСЁ  БОЛЬШЕ  ТАЙН

Сон в ту ночь бежал от меня. Я пытался успокоить заинтригованный ум, но не преуспел в этом. Что за тайны окружали меня? Матушка жива! А что же с Эсмеральдой? А этот удивительный человек- Альварес? Он сказал: мать ожидает меня в Братстве. Что все это значит?..

Двенадцать ударов часов оповестили о наступлении новых суток. В три часа я все еще ворочался в постели и не мог взять под контроль свой обескураженный ум. В конце концов, после четырех я провалился в беспокойный сон. И словно в добавление к той таинственности, что уже окружала меня, во сне я, как и восемь лет назад, оказался во дворе монастыря среди диких гор. Но на этот раз монахи в облачении цвета индиго подвели к Пресветлому моего отца. И как раньше, туман окутал сцену, так что, чем это закончилось, осталось неизвестным. Проснулся я освеженным, но по-прежнему исполненным беспокойного возбуждения. Я весь горел внутренней энергией.

«Матушка ждет меня в Братстве, я обязательно встречусь с ней мм», - сказал я себе, решительно стиснув зубы. Меня мучили вопросы: «Что означает нынешний сон? Имеет ли таинственный адепт к нему отношение? Ведь он присутствовал в то время, когда я видел первый сон». Все это сейчас целиком занимало мои мысли. Уже год я терпеливо ожидал ответа на свое заявление. Монсеньор Дюран не передавал никаких сведений, а на вопросы отвечал кратко: «Все приходит к тому, кто умеет ждать». Но я ждал достаточно долго и теперь, получив дипломы первой степени по праву и медицине, хотел бы знать, стоит ли ждать дольше.

Слоняясь взад-вперед по комнате, я становился все беспокойнее. Казалось, тихий голос шептал: «Ты прав, ты прав. Вперед. Вперед!» Утвердившись в этой мысли, я спустился вниз, полный решимости переговорить с Дюраном, как только закончится завтрак.  В три часа я все еще ворочался в постели и не мог взять под контроль свой обескураженный ум. В конце концов, после четырех я провалился в беспокойный сон. И словно в добавление к той таинственности, что уже окружала меня, во сне я, как и восемь лет назад, оказался во дворе монастыря среди диких гор. Но на этот раз монахи в облачении цвета индиго подвели к Пресветлому моего отца. И как раньше, туман окутал сцену, так что, чем это закончилось, осталось неизвестным. Проснулся я освеженным, но по-прежнему исполненным беспокойного возбуждения. Я весь горел внутренней энергией.

«Матушка ждет меня в Братстве, я обязательно встречусь с ней там», - сказал я себе, решительно стиснув зубы. Меня мучили вопросы: «Что означает нынешний сон? Имеет ли таинственный адепт к нему отношение? Ведь он присутствовал в то время, когда я видел первый сон». Все это сейчас целиком занимало мои мысли. Уже год я терпеливо ожидал ответа на свое заявление. Монсеньор Дюран не передавал никаких сведений, а на вопросы отвечал кратко: «Все приходит к тому, кто умеет ждать». Но я ждал достаточно долго и теперь, получив дипломы первой степени по праву и медицине, хотел бы знать, стоит ли ждать дольше.

Слоняясь взад-вперед по комнате, я становился все беспокойнее. Казалось, тихий голос шептал: «Ты прав, ты прав. Вперед. Вперед!» Утвердившись в этой мысли, я спустился вниз, полный решимости переговорить с Дюраном, как только закончится завтрак. 

Словно по обоюдному молчаливому согласию, за столом мы с Камиллой не говорили о том, что произошло накануне вечером. Она лишь сделала мне комплимент, упомянув о моих отличных выпускных оценках. После завтрака, еще до того, как я смог попросить о встрече, монсеньор Дюран сообщил, что хочет переговорить со мной в своем кабинете. Как только мы вошли туда, он закрыл дверь, по своему обыкновению тщательно, и пригласил меня сесть напротив него. Затем, не говоря ни слова, вручил мне два письма, неотрывно следя за выражением моего лица. На письмах стоял штемпель Мехико. На одном конверте я узнал почерк отца, почерк на другом не был мне знаком. Поскольку для меня было необычным получать письма от незнакомых людей из Мехико, я распечатал его первым. Письмо содержало газетную вырезку, уведомление о банковском вкладе и записку, которая гласила:

«Мехико, Мексика

15 августа 18...

Сеньору Альфонсо Колоно

Уважаемый сеньор!

Ваш отец - Фердинандо Колоно, как вы поймете из прилагаемой статьи, таинственно исчез. Никому не известно, где он и что с ним сталось. За день до исчезновения он продал всю недвижимость за наличные и поместил вырученные деньги вместе с другими имеющимися в его распоряжении активами - общая сумма 500 тысяч франков - к нам, дав указание перевести их на ваш счет во Французский Банк. В соответствии с этим распоряжением мы настоящим высылаем вам уведомление о вкладе на вышеуказанную сумму. Надеемся, что все разрешится благополучно и отец ваш вскоре вернется. Мы с радостью готовы представлять ваши интересы в этой части света и в будущем.

С уважением,

Карлос Сандол-и-Сия,

банкир».

Волнуясь, я взял газетную вырезку и прочел: «Загадочное исчезновение. Дон Фердинандо Колоно, врач и один из самых просвещенных людей в Мехико, таинственно исчез без какой-либо видимой причины, не оставив никаких объяснений, но несомненно преднамеренно, так как накануне того дня, когда его видели в последний раз, он продал все свое имущество и перевел все, что имел, на имя своего сына, который находится в настоящее время в Париже. Сеньор Колоно был образованным, состоятельным, авторитетным и весьма уважаемым человеком, и эти ,„ факты вкупе с его широкой популярностью не позволяют нам заподозрить нечистой игры. Насколько известно, в последний раз его

видеи возле отеля «Итурбид» в компании высокого незнакомца в плаще Люди, которые, похоже, что-то знают, говорят, что сеньор Колоно был •типом некоего тайного Братства оккультистов или масонов и что его исчезновение как-то связано с их организацией, но в отношении этого ничто более нельзя узнать.

Со времени отъезда его сына - более года назад - сеньора Колоно часто видели с тем неизвестным, но кто был этот человек, никто не знает. Всякая информация о сеньоре Колоно будет принята с благодарностью его многочисленными друзьями в нашем городе. Надеемся, что его отсутствие временно и он вскоре вернется».

«Тайна сгущается», - пробормотал я сквозь стиснутые зубы, усилием воли сдерживая свои чувства, и протянул вырезку и письмо через стол Дюрану. Когда он начал читать, я распечатал письмо отца. Вот оно:

«Дорогой мой сын и брат Альфонсо! Наконец, после многих лет ожидания, мне дана возможность совершить переход. Восемь лет назад твоя мать прошла испытание, а я, вследствие определенной слабости, потерпел  тогда неудачу. Сейчас я удостоился того, чтобы присоединиться к ней в более высоком звании. Мы уже не встретимся с тобой в этом мире, разве что в Братстве, которое на тех уровнях, куда я направляюсь, не от мира сего. Когда ты получишь это письмо, я буду с твоей матерью и далеко отсюда».

Я вскочил и, более не в силах сдерживаться, воскликнул:

Что это значит? Как это он присоединился к матери, которую я видел прошлым вечером в Париже, и в то же время оказался далеко отсюда? Я не понимаю!

- Читайте дальше, -холодно сказал мой хозяин. - Расстояние не всегда измеряется в милях. В своей камере заключенный находится далеко от цветов, которые растут на лужайке совсем рядом с ним. Часто то, что кажется самым далеким, в действительности, ближе всего.

Удивленный такой холодностью и нелюбезностью обычно обходительного монсеньера Дюрана, я взял письмо и продолжил чтение.

«Помни, чему ты учился в юности, и трудись, прилагая все свои силы, ради высшей жизни, - писал отец. - Помни, что природа всего земного обманчива и не дает удовлетворения, стремись лишь к вечному. Сын мой, и вижу темные тучи, нависшие над тобой, но есть необходимость в том, чтобы было так. Ибо, если желаешь соединиться с Душами, исполненными любви, ты должен пройти испытания, - только так обретается сила. Придет время, оно уже близко, когда тебя станут мучить неуверенность и ночная тоска, а сомнения и страх ужаснут твою душу. Будь терпелив и положись на проводника, который никогда не подведет, если мотивы твои чисты, - на духовное Я. Когда все оставят тебя и ты не будешь знать, кому верить, обратись к самому себе. Постись, ищи одиночества и размышляй; и тогда, если душа твоя чиста, свет непременно придет. Верь тем, кто поведет тебя к Братству, не выказывай страха, не медли, и мы встретимся вновь - братьями того Вселенского Воинства, члены которого живут в Вечном.

Прощай, сын мой и брат! Хотя и далекая, наша любовь и любовь Учителей окружает тебя. Прощай!

Твой отец-брат

Фердинандо Колоно».

Когда я закончил читать письмо, все дорогие воспоминания о моих любящих родителях нахлынули на меня, глаза наполнились слезами и глубокий вздох сорвался с губ. Но тут мой взгляд встретился с взглядом Дюрана, как никогда прежде холодным и жестким, даже неприязненным.

- Держите себя в руках, - сурово сказал он. - Мудрые сдерживают свои чувства.

Я смотрел на него с укоризной, но не увидел и тени сочувствия в его проницательных черных глазах. Дочитав письмо, переданное мною, он сказал:

-Альфонсо Колоно, сын Фердинандо Колоно - высокого посвященного, если вы желаете последовать по стопам своих возвышенных родителей, то должны овладеть своими чувствами и контролировать их. Ибо, хотя это и может показаться жестоким, в Братстве, в которое вы ищете доступа, радость и печаль, наслаждение и боль, счастье и горе суть одно. Где же ваша сила?

Я помолчал секунду и ответил, как мог спокойно:

- Вся сила при мне, и я держу себя в руках.

Кажется, я заметил проблеск удовлетворения в глазах Дюрана, но лицо его оставалось бесстрастным, как у сфинкса. Он достал из внутреннего кармана еще одно письмо и протянул мне:

- Возьмите, но не открывайте конверт, пока не придете к себе в комнату. Я сделал, как вы хотели, и представил ваше прошение. Это, по всей вероятности, ответ на него. Что в нем, мне неизвестно, но что бы в нем ни говорилось, я сейчас требую от вас нерушимого обещания хранить в тайне как его содержание, так и все, что вы впоследствии узнаете относительно Братства.

-  Вы получили его, - ответил я, подняв руку так, словно приносил клятву.

- Очень хорошо. Если вы приняты, вам придется сообщить день и час своего рождения. Ваши родители, зная великие истины эзотерической астрологии, сохранили эту информацию в метрической книге специально для такой цели. Там я и нашел ее. - Дюран протянул мне полоску бумаги, где было написано: 5 июня - 7.45.18... Лев. - Теперь

можете идти. Храните тайну и считайте, что вольны действовать, ничего не объясняя нам.

УИЛЛ Л. ГАРВЕР - " БРАТ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ " ГЛАВА 4. ПАРИЖ И МАТУШКА

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ  РОМАН

УИЛЛ  Л.  ГАРВЕР


БРАТ  ТРЕТЬЕЙ  СТЕПЕНИ

Это рассказ о человеческом  выборе

 и об огненной устремлённости души

к единственному верному пути,

 ведущему в Царство Божие, Царство Света, -

к Служению человечеству

Глава 4 .    ПАРИЖ  И  МАТУШКА

  По прибытии в Париж Гарсия нанял карету, и мы быстро добрались, проехав через весь город, до роскошного особняка монсеньора Дюрана - старинного друга моих родителей, к которому я вез от отца письмо.

Монсеньор Дюран, господин лет шестидесяти с бородкой и усами военного образца, чуть тронутыми сединой, лично встретил нас, тепло поприветствовал и пригласил в свою приемную. Проведя некоторое время и приятной беседе, Гарсия поднялся и, пообещав навестить меня, покинул дом. Оставшись наедине с монсеньором Дюраном, я незамедлительно передал ему послание отца.

Когда он сломал печать и развернул письмо, я мельком увидел, что пно написано иероглифами. Дюран молча прочитал текст, а затем повернулся и, устремив на меня свои темные, проницательные глаза, несколько секунд пристально смотрел, как бы пытаясь прочесть мои сокровенные мысли. Наконец, видимо удовлетворенный своими наблюдениями, очень мило сообщил, что я буду его гостем некоторое время, а так как я, без сомнения, утомлен, сейчас он проводит меня в отведенную мне комнату.

Комната на втором этаже была хорошо обставлена, окно выходило на лужайку. Дюран велел мне отдохнуть, привести себя в порядок и вообще чувствовать, как дома, сообщил, что зайдет за мною через час и проводит к чаю с мадам Дюран и их дочерью Камиллой.

Часом позже он вернулся, и мы прошли в чайную комнату. Мадам, полная женщина среднего роста с широким лицом, выражающим материнскую любовь, черноглазая и черноволосая, в обращении была сама доброта и снисходительность. Камилла оказалась величавой статной брюнеткой с высоким бледным челом и лучистыми глазами, которые приветливо улыбнулись мне, когда она пожала мою руку и заняла место рядом за столом. Их приятные манеры вскорости заставили меня ощутить себя членом семьи и отбросить всякие условности. 

 Ужин состоял единственно из фруктов и орехов. Мадам Дюран сочла нужным пояснить, что, согласно их правилам, они едят два раза в день и лишь слегка перекусывают вечером. Я уверил их, что в этом для меня нет никакого неудобства, так как я с самого детства воспитан на строгой буддистской диете, принимаю пищу дважды в день и не ем мяса. После получасового разговора мы с Камиллой стали друзьями и отправились осматривать дом с искреннего одобрения ее родителей.

Было очевидно, что образованием Камиллы не пренебрегали. Пока мы ходили по богато убранным залам и поднимались по мраморной лестнице, она говорила равно свободно об искусстве, науке и философии. Её мысли, казалось, инстинктивно следовали тем же путем, что и мои, и наши мнения почти по каждому вопросу совпадали. Как приятно беседовать и общаться с теми, чьи мысли созвучны вашим собственным! Более часа мы провели в чудной картинной галерее, и не прозвучало ни одного глупого или фривольного слова. Перед тем как расстаться, чтобы отправиться спать, мы договорились о завтрашней прогулке по городу.

Утром мосье Дюран встретил меня в зале и сказал, что хотел бы переговорить со мною до нашей поездки, поэтому сразу после завтрака мы вместе отправились в его личные апартаменты. Закрыв дверь, он усадил меня за стол, стоявший в центре комнаты, и сам занял место напротив. Наклонившись вперед и пристально глядя мне в глаза, он сказал:

- Альфонсо Колоно, ваш отец сообщил мне в письме, что вы стремитесь к поступлению в определенные тайные школы в Париже, а далее он ручается за вашу подготовку и знания. Искренне ли ваше желание поступить в школу подобного рода? Если так, то какой мотив лежит в основе этого желания?

- Монсеньор Дюран, с детства я почитал знание, и ныне оно является целью моей жизни, -заверил я. - Информация, которую может дать мир внешней науки, не удовлетворяет меня, там ничего не говорится об истинной природе вещей, ее знание состоит только из скопления необъясненных фактов и феноменов. Но учения, полученные от отца, привели меня к пониманию, что есть в мире такие люди, чьи познания не ограничены столь узкими рамками, и что они помогут мне достичь истинного знания. Именно их я ищу.

- Понимаете ли вы, насколько серьезна природа истинных знаний? Известны ли вам требования, необходимые для их получения? Известно ли вам о безмерной ответственности и долге, которые приходят вместе с ними?

- Это до некоторой степени мне известно и мною осознано. Я готов и желаю принять на себя такую ответственность.

- Вы говорите смело и искренне, но, боюсь, что вам известно не     все. Тем не менее, я верю в чистоту ваших мотивов, постараюсь

найти кого-нибудь, кто связан с этой школой, и расскажу ему о вашем стремлении. В настоящее время вы не должны в разговорах с Камиллой обсуждать этот предмет, более того, вы должны обещать, что будете хранить молчание. Даете ли вы это обещание?  - Да, - ответил я.

- Итак, ваш отец сообщил, что вы достаточно образованы в области медицины, искусств и юриспруденции. Это хорошо, так как они - незаменимые составляющие деятельной жизни, посвященной человечеству. В письме сказано, что вы еще не получили официального, формального звания, которое представляется весьма важным этому миру, поскольку великое множество его обитателей видит лишь то, что лежит на поверхности. Поэтому мой совет вам - поступить в экзотерические школы и институты и получить дипломы и сертификаты по этим трем профессиям. Ниши познания позволят вам проходить обучение по всем трем предметам одновременно. Эти учебные заведения не дадут вам истинного знания, но научат многому из того, что почитается в мире. В искусстве они дадут навык руке, в законоведении - наставят в дипломатичности и знании этикета, в медицине - научат хирургии и придадут вам уверенности в себе. В дальнейшем, благодаря знакомствам, вы приобретете влияние. И если вы желаете быть принятым как кандидат в тайную школу, приготовьтесь без промедления принять решение, так как эти навыки необходимы всем, кто хотел бы поступить туда. А пока храните молчание. Можете идти.

Я покинул комнату. Проходя по залу, встретил Камиллу и отправился с нею в наиприятнейшую поездку по городу. Как и в предыдущий вечер, они снова показала себя незаурядным рассказчиком, интересным человеком, и по возвращении домой наша дружба уже установилась.

Так шло время. Камилла и я почти всегда были вместе. Она изучала искусство в Школе изящных искусств. По ее приглашению и в соответствии с советом монсеньора Дюрана я тоже поступил туда. В то же самое время меня приняли две самые известные школы, обучающие медицине и юриспруденции. Через Дюранов я получил доступ в самые высокие социальные круги Парижа, завязал дружеские отношения с красивыми и умными женщинами, свел близкое знакомство со многими мужчинами серьезного и пытливого ума.

Несмотря на то, что меня окружали красота и ум французской метрополии и у меня не было недостатка в общении, я все еще не нашел идеала своей любви. Мы с Камиллой были очень привязаны друг к другу, но всего лишь как брат и сестра, так, кстати, и звали друг друга. Я часто вспоминал замечания отца о симпатических душах и задавался вопросом: не был ли мой идеал любви слишком высок? Рожденный в чистейшем браке, обученный с детских лет видеть любовь во всей непорочной красоте, я рисовал ее себе в самой возвышенной, идеальной форме и находил в этом величайшее удовольствие. А поскольку привычка эта укреплялась, мои идеалы становились все устойчивее и чище, пока представление о совершенных мужчине и женщине и совершенном общении не стали постоянно главенствовать в моем уме.

Отец писал мне регулярно, и письма его были всегда полны слов нежной любви и добрых советов. Он побуждал меня продолжать поиск знаний, учиться терпению, чтобы не быть обескураженным тем очевидно замедленным темпом, с которым приходит истинное знание. «Знание - это рост, а вечный рост происходит не скоро, - писал он. - По мере того, как раскрываются твои способности, а организм совершенствуется, истинное знание, вечно живущее внутри нас, найдет способы для своего проявления и обнаружит себя».

Гарсия без каких бы то ни было объяснений внезапно исчез; и, доверив монсеньору Дюрану заботу о моем вступлении в тайную школу, я сосредоточил все усилия на учебе, не уклоняясь от общественной жизни. Ключевой нотой наставлений моего отца была концентрация. Я так развил ее силу, что, где бы ни был, пребывал в гармонии со всем, что меня окружало. В письмах отца по-прежнему не было ни слова о матери и сестре; и, несмотря на его настойчивые утверждения об обратном, я сделал заключение, что они все-таки погибли в тот роковой шторм. Но вскоре оно поразительным образом было опровергнуто. Это произошло пятого сентября, через год после моего приезда в дом Дюранов, когда Камилла и я занимали ложу в Гранд-Опера, где мадемуазель Вивани - примадонна с мировой славой должна была появиться в тот вечер.

Зал до последней возможности был заполнен публикой, ожидавшей этого события, собралась вся парижская элита. Подошло время начала спектакля. Все были возбуждены предвкушением удовольствия, когда из-за занавеса вышел директор и, низко и учтиво поклонившись, обратился к заинтригованной аудитории: «Дамы и господа, со смешанным чувством сожаления и радости я должен сделать объявление. Мадемуазель Вивани страдает от жестокой простуды и не в состоянии выступать сегодня вечером».

Послышалось шарканье ног, и ропот недовольства пробежал по залу. Директор же продолжил: «Но я счастлив объявить о другой певице, которая, хотя прежде и не появлялась на широкой публике, имеет право стоять в одном ряду с самыми известными исполнителями и которая, несомненно, оправдает ваши ожидания. С удовольствием представляю вам, Дамы и господа, мадам Нину, неизвестную царицу песни».

Он еще продолжал говорить, когда прекрасная величавая женщина в греческом костюме чистейшей белизны появилась на сцене. Дрожь волнения пробежала по моему телу, сдавленный крик сорвался с моих уст. Напряженно вглядываясь, я подался вперед, а когда Камилла, озадаченная моим поведением, положила мне руку на плечо и спросила, все ли в порядке, я смог выдавить из себя одно лишь слово: «Матушка!» Да, там, на сцене во всей своей царственной красоте, с высоким бледным челом и темными лучистыми глазами, прекрасными, как никогда, стояла моя мать. Мать или ее живой двойник?

Наверное, напряженность моего взгляда привлекла ее внимание, и глаза певицы встретились с моими. Мгновенная бледность залила ее лицо. Она стиснула руки, но затем усилием воли обратила взор к публике И голос ее зазвучал в песне. Да, это был тот же замечательный голос, который я слышал так часто, но, если такое возможно, еще прекраснее. Он то поднимался с потрясающей силой, то падал едва ли не до шепота. С почти небесной гармонией она исполняла песнь великой любви - «Влюбленные страны Утопии», и каждое слово несло в себе силу ее чистого сердца. Внимая этим ласкающим душу звукам, я погрузился в забытье и очнулся, лишь когда смолкли последние слова, за которыми последовал шквал аплодисментов.

О, Камилла! - воскликнул я, когда певица покинула сцену. - Это же моя давно утраченная матушка! Многие годы она считалась умершей. Но я не мог ошибиться. Мне необходимо видеть ее.

Альфонсо, пожалуйста, успокойся, - сказала Камилла.-Твоя мать умерла восемь лет назад. Это просто случайное сходство. Не надо волноваться.

Тут певица опять появилась на сцене и послала мне взгляд, полный такой доброты и любви, как если бы мы были давно знакомы. И - не обман ли это? - я услышал слова, которые будто прозвучали в ушах: «Будь спокоен, сын мой, будь отважен и исполняй свой долг; все в порядке».

- Камилла, ты слышала? - спросил я.

- Нет. Слышала что?..

Но в этот момент со сцены снова зазвучал прекрасный голос, неся проникновенные и волнующие душу слова «Пречистой свадьбы». Абсолютная тишина воцарилась в зале, всепроникающий покой, казалось, охватил всех. Никогда раньше парижане не испытывали такого потрясения. Несколько мгновений после того, как певица закончила песню, слушатели молчали, будто тишина сковала всех, будто момент был слишком свят для аплодисментов. А затем последовал глубокий вздох, словно тысяча душ пробудилась одновременно, и зал взорвался оглушительной овацией. Слезы застилали взоры многих - слезы откровенного  восторга. Даже те, кто никогда прежде всерьез не задумывался о прекрасном, о силе чистой любви, были потрясены небесным голосом этой души.

Это был ее последний выход.

- Камилла, это моя мать. Я должен говорить с нею, я должен ее увидеть! Пойдем со мной, - решительно сказал я.

- Не знаю, что на тебя нашло, но веди, - откликнулась моя названная сестра. - Куда бы ты ни пошел, я последую за тобой.

Мы опрометью бросились за кулисы и, толкнув дверь, вошли, Однако дорогу нам преградила высокая, закутанная в плащ фигура.

- Альварес! - вырвалось у меня, его лицо было незабываемым.

- Альфонсо Колоно, идите прочь и выполняйте свой долг, - потребовал адепт. - Когда он будет исполнен, тогда вы сможете встретиться со своей матерью. Все в порядке. Уходите.

- Так это все-таки моя мать?

- Сейчас мы не будем обсуждать, она это или нет. Ваша мать ждет вас в Братстве, и только там вы встретитесь с нею. Уходите!

И, как будто не в силах сопротивляться, я повернулся и поспешил вместе с Камиллой к карете. Но и дома долго был возбужден и взволнован.

УИЛЛ Л. ГАРВЕР - " БРАТ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ " ГЛАВА 3. ПРИНЦЕССА ЛУИЗА

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ  РОМАН

УИЛЛ  Л.  ГАРВЕР

БРАТ  ТРЕТЬЕЙ  СТЕПЕНИ

Это рассказ о человеческом  Выборе

 и об Огненной Устремлённости Души

к Единственному Верному Пути,

 Ведущему в Царство Божие, Царство Света, -

к Служению Человечеству

Глава 3 .    ПРИНЦЕССА  ЛУИЗА

 Мы пересекли Атлантику, прибыли в Ливерпуль и отправились поездом в Лондон без каких-либо значительных происшествий. Гарсия оказался самым интересным попутчиком, которого только можно пожелать. Он обладал глубокими и обширными познаниями, был хорошо информирован о том, что происходит в мире. Наверное, для того, чтобы дать стимул моим стремлениям, он много говорил о чудесном Братстве, к которому принадлежал, как и мои родители, подробно рассказывая мне о высокой мудрости и удивительных силах членов высших степеней. Ничто не могло меня заинтересовать больше, гак как я пропитался духовными идеями и принял решение сделать все, что в моих силах, дабы узнать тайны сокровенной стороны природы и овладеть ими. Я заметил, однако, что так же, как и родители, он давал информацию в строго ограниченных пределах, за которые никогда не выходил, и разговор всегда шел по намеченному им плану.

В Лондоне мы остановились на три дня, и в это время произошло событие, усугубившее таинственность, которая и так уже окружала меня. Гарсия хорошо ориентировался на улицах и водил меня по всему городу. Вечером второго дня мы прогуливались неподалеку от Трафальгарской площади, когда внезапно возникшая суматоха привлекла наше внимание. «Лошади понесли», - воскликнул Гарсия. И когда толпа подалась назад, я увидел королевский экипаж, влекомый двумя вороными скакунами, стремительно несущийся по мостовой.

«О Боже! Это же принцесса Луиза, любимая дочь королевы. Она разобьется! Дайте им дорогу! Не препятствуйте им! Ну и выдержка! Смотрите, как она управляется с ними!» - раздавались вокруг голоса. Бледная, как смерть, прелестная женщина натягивала вожжи изо всех сил и с потрясающим присутствием духа удерживала испуганных животных на середине улицы. Но ей явно недоставало сил остановить их, когда, покрытые пеной, они высекали подковами искры из гранитной мостовой. «Разве никто не способен их остановить? Боже! Они несутся прямо на памятник! О, ужас! Она погибнет!»

В этот момент высокая фигура в плаще поспешно выступила из толпы и бросилась прямо навстречу летящим коням. Я почувствовал, как дрожь пробежала по руке моего спутника, и сдавленный возглас сорвался с его губ. В тот же миг странное, волнующее ощущение пронзило меня, и сердце мое забилось часто и быстро.

«Назад! - закричали люди. - Ее не спасти. Ты сам погибнешь! Берегись!»

Но дерзкий незнакомец стоял посреди мостовой спокойно и прямо. Показалось, еще секунда - и перепуганные кони сметут, затопчут его копытами. Вот они уже налетели... Нет. Быстрый, как мысль, он отскочил в сторону. И - что за волшебство! - белый клубящийся туман вдруг наполнил воздух, на несколько мгновений скрыв экипаж и лошадей. А когда он развеялся, мы увидели, что бешеные скакуны словно преобразились: дрожа каждой жилкой, они присели на задние ноги и остановились перед самым монументом. Таинственный незнакомец подбежал к экипажу, поднялся в него, встал рядом с потерявшей теперь сознание принцессой, и прежде чем изумленная толпа поняла, что произошло, натянул вожжи и повернул экипаж на боковую улицу.

Я был ошарашен не менее, чем окружающие, и стоял, потеряв дар речи. Странное ощущение наполняло мое существо. Когда люди начали приходить в себя, Гарсия схватил мою руку и потащил вон из толпы.

- Что все это значит? - спросил я. - Разве времена чудес не прошли?

- Чудеса? Нет никаких чудес, - ответил он. - Но происшедшее действительно многое означает.

- Что оно означает? - спросил я.

- Тот человек - адепт, - прошептал Гарсия. - А поскольку девушка -любимая дочь королевы, можно ожидать значительных перемен в правящих кругах. Учителя делают все, что в их власти, чтобы помогать миру в его восходящей эволюции, используя людей как свои орудия, они не упускают ни одной возможности. Но только в самых исключительных случаях применяют такие силы, какие потребовались здесь.

В ответ на мои дальнейшие расспросы, он сказал:

- Подождите развития ситуации, и тогда мои пояснения станут более понятны.

Следующим утром мы отправились во Францию. Перед посадкой в вагон я купил «Дэйли Тайме» и там на первой странице прочитал сообщение под броским заголовком:

«Странное и чудесное спасение! Принцесса Луиза чудесами магии    спасена от неминуемой смерти.

Принцесса Луиза, которая является, как известно всем, непревзойденной наездницей и прекрасно правит лошадьми, во время своей обычной дневной прогулки в экипаже, запряженном парой строптивых жеребцов, ни сумела совладать с ними, когда они испугались случайного грохота, послышавшегося на улице. С присущим ей спокойствием и присутствием духа она пыталась направлять их бег, но сил принцессы было недостаточно, чтобы остановить их. Они неслись по улице все быстрее и быстрее. Могучие скакуны могли затоптать всякого, и люди освобождали им дорогу. Казалось, все потеряно и смерть ее неминуема, ибо стало ясно, что экипаж несется прямо на монумент посреди улицы. Вопль ужаса пронесся над толпой, женщины падали в обморок, а мужчины отворачивались, чтобы не видеть страшной сцены.

И в этот момент высокий незнакомец в длинном плаще цвета индиго выступил навстречу летящим скакунам и со спокойствием, которое граничило с безумством, хладнокровно ожидал их приближения. Все решили, что не миновать двух смертей. Но, когда лошади приблизились к мужчине, он быстро отступил в сторону и каким-то неизвестным магическим способом наслал на карету и лошадей белый туман, похожий на пар, который непостижимо изменил натуру животных и заставил их, дрожащих от ужаса, остановиться прямо перед самым памятником. Прежде чем толпа оправилась от изумления, таинственный незнакомец оказался рядом с потерявшей сознание принцессой, взял вожжи, повернул лошадей на боковую улочку и скрылся.

Кто этот человек, не представилось возможности установить. Его не было с принцессой, когда она прибыла во дворец. Принцесса не собирается ничего говорить и отказывается принять корреспондентов. Короле-па также хранит молчание. Все указывает на то, что личность спасителя гак и останется тайной. Но сама чудесная природа происшествия вместе с тем хорошо известным фактом, что-принцесса углубленно изучает оккультные науки, побудили нас провести расследование. Наш репортер встретился с Хагером - известным гипнотизером-дрессировщиком животных и поинтересовался его мнением на этот счет.

Г-н Хагер сказал, что это не является действием гипнотической или магнетической силы, так как в подобном случае требуется привлечь внимание животных и долго, пристально смотреть им в глаза, что в данных обстоятельствах было совершенно невозможно. В штаб-квартире оккультного отделения Теософского общества не удалось добиться ничего удовлетворительного, хотя известно, что принцесса Луиза является частым его посетителем. Санкья-Рао, индийский адепт, встреченный нами там, намекал в неопределенных выражениях на акашические эфиры, элементальные вихри, силы «крия-шакти» и т. д., но сообщил  весьма немного. Кем бы ни был незнакомец и какими бы ни обладал силами, происшедшее останется чудом, которое не скоро забудется и принесет шарлатанам, претендующим на обладание тайной мудростью, новый урожай из множества обманутых простаков, заполонивших теперь город в поисках оккультизма».

Другое сообщение, не менее интригующее, гласило:

«Уильям Герберт Морли назначен премьер-министром, что означает конец английского владычества на Востоке.

Кларк Рассел отбывает в качестве специального посла по особым поручениям в Индию, а новый премьер приступает сегодня к своим обязанностям».

За этим следовал подробный отчет о поразительных и неожиданных переменах в политике. Гарсия тоже купил газету и читал статьи. Подметив мой озадаченный взгляд, он осмотрелся кругом и тихо сказал:

- Брат мой, неужели вы думаете, что материальный мир управляется в соответствии с законом, а мир социальный брошен на произвол случая? Неужели вы думаете, что человеческий прогресс никем не управляется или управляется непосредственно Богом? Если вы мыслите так, то заблуждаетесь. Бог- Беспредельный Дух и, несмотря на то, что наполняет Собой все, далек от происходящего на Земле. Но между нами и Всевышним существует много уровней существ - сверхлюдей, героев, святых, полубогов и богов, - и каждое из этих воинств работает через тех, кто находится здесь, внизу. Короли, королевы, президенты и другие правители не становятся таковыми случайно. Они никогда не бывают в переходной стадии, когда наступает время неминуемых перемен, ибо являются ничем иным, как орудиями более высоких сил, и бессознательно содействуют предрешенным целям.

Воители, государственные деятели и великие проповедники религиозных истин также осенены высшими существами. И зачастую знают об этом, подобно Сократу, у которого был Даймоний,* (*Даймоний. греч. "daimonion" -  божественный. Философское понятие, означающее способность отдельных людей предлагать рациональные решения в общих интересах. Это качество воспринималось как нечто божественное. Ксенофонт причислял сократовский Даймоний к искусству предсказания, Платон толковал его как совесть. ),

 Жанне д'Арк, у которой были Голоса. Мухаммед, Кромвель, Наполеон и все великие люди, считавшиеся орудиями судьбы, имели подобное руководство для свершения своих великих целей.

В этом заключается секрет того, что многие зовут судьбой. Люди становятся подходящими орудиями, с которыми высшие силы могут работать и добиваться каких-либо достойных результатов. Те, кого они используют таким образом, обычно сверкают гениальностью. Но когда цель достигнута, истинные невидимые руководители нередко покидают их, и они могут снова стать на общий человеческий уровень. Вы думаете, что такой уход жесток? Это не так. Те, кто покинут, должны винить самих себя: значит, они злоупотребляли преимуществами, которыми попадали, и, считая эти силы своими собственными, предпочли действовать ради эгоистических целей и присваивать себе божественные права. Их ждет крах, ибо, по словам Гюго, «они рассердили Бога» и должны снова стать простыми людьми. Такие избранники иногда дурны, но и они зачастую неосознанно становятся орудиями добра.

Относятся ли эти замечания к вчерашнему происшествию? - спросил я.

- Да, - ответил он шепотом, - судя по всем приметам, английский Трон тоже находится под покровительством. Но невидимые работники скрывают свою деятельность, используя каналы, кажущиеся естественными.

В этот момент с нами рядом сел незнакомец, и Гарсия мгновенно сменил тему разговора. Мы пересекли пролив и продолжали свой путь до Парижа. Толпа вокруг не давала нам возможности возобновить интересную беседу, и я погрузился в свои мысли. Братство стало почти постоянной темой моих размышлений. Я томился желанием узнать больше о таинственных способностях его членов и об их обществе.

УИЛЛ Л. ГАРВЕР - " БРАТ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ " ГЛАВА 2. РАЗОРВАННЫЕ СВЯЗИ

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ  РОМАН

УИЛЛ  Л.  ГАРВЕР



БРАТ  ТРЕТЬЕЙ  СТЕПЕНИ

Это рассказ о человеческом  Выборе

 и об Огненной Устремлённости Души

к Единственному Верному Пути,

 Ведущему в Царство Божие, Царство Света, -

к Служению Человечеству

Глава 2     РАЗОРВАННЫЕ СВЯЗИ

Через две недели после отъезда Альвареса отец появился во        дворе с письмом, которое вручил матушке, сев рядом с ней около фонтана. Она сломала печать, прочла письмо и, возвращая его отцу, позвала нас с Эсмеральдой сесть подле нее.

- Ферда, - сказала она, когда отец отложил письмо, а мы подошли, - все, что ни делается, к лучшему, и мы не должны выказывать признаков слабости. - Затем, повернувшись к нам, произнесла: - Дорогие дети, мы жили вместе долго и счастливо, но сейчас настало время, когда нам надлежит расстаться. Альфонсо, мы с Эсмеральдой должны отплыть первым же пароходом в Париж. Меня призывают туда для исполнения поручения, и я беру Эсмеральду с собой, чтобы она получила возможность завершить свое образование. Есть еще много такого, чему лучше всего тебя обучит отец, когда же ты достаточно продвинешься и будешь готов воспринять учения, превосходящие то, что способен дать тебе он, ты тоже приедешь в Париж, и мы снова будем вместе. А теперь, дети, устроим-ка семейный концерт в последний раз, так как, насколько мне известно, «Альтата» покидает Вера-Крус послезавтра, а мы должны попасть на этот пароход.

 Отец согласился со всем, что сказала матушка. Я, полностью уверенный в высокой мудрости своих родителей, тоже приготовился смириться с происходящим, однако, не обошлось без печали - мы с Эсмеральдой, отправившись за нашими инструментами, всю дорогу не разнимали рук.

- Матушка говорила, что все к лучшему, - сказала сестра. - Пока ты учишься, чтобы стать великим врачом, я стану великой артисткой. А потом мы снова встретимся в Париже и будем еще счастливее после разлуки. Ведь если бы мы всегда были вместе, то не узнали бы, как трудно расставаться, а, побыв некоторое время      вдали и потом встретившись вновь, мы будем любить друг друга еще сильнее. Посмотри, отец и мать тоже любят, но ведь переносят все спокойно. Мы должны быть похожими на них, сильными и смелыми, чтобы подготовиться и стать членами Великого Братства. Знаешь, брат, мне кажется, что внезапный вызов матушки в Париж как-то связан с этим Братством, о котором мы столько говорили.

- Ты так думаешь, сестра?

-Я думаю, матушка обладает высочайшими достоинствами, гораздо большими, чем нам представляется. По-моему, ни один из нас не знает родителей до конца. Я думаю, они оба являются выдающимися членами Братства. Наверное, когда великий адепт Альварес был здесь, он обнаружил, что матушка очень продвинута, и теперь вызвал ее. Что бы ни случилось, брат, мы будем часто писать друг другу, ты станешь рассказывать мне все об отце, а я тебе - все о матери.

Затем мы вернулись к родителям в патио и музицировали до поздней ночи. Я и отец играли на скрипках, а сестра с матушкой - на арфе и флейте.

Хотя весть и оказалась неожиданной, промедлений не было, родители приняли все спокойно и рассудительно и были готовы к отъезду на следующий день. Мы все отправились поездом в Вера-Крус, где мать и сестра поднялись на борт «Альтаты», которая отплывала во Францию с заходом в Нью-Йорк. Отец все это время хорошо владел своими чувствами, но когда целовал на прощание своих любимых жену и дочь, я заметил слезы в его глазах и услышал сдавленный стон. Я обнимал матушку и сестру, пока провожающим не был отдан приказ покинуть пароход. Мы с отцом сошли в лодку, которая и доставила нас на берег.

Казалось, матушку при расставании окутывало удивительное спокойствие, без сомнения, придававшее отцу силы. Но оно не означало недостатка любви с ее стороны, а лишь великолепный контроль над всеми чувствами и эмоциями. Я и тогда понимал это, однако, только теперь, после многих лет тяжелого труда и испытаний сполна осознал все величие натуры моей матери. Только сейчас, когда мне стало известно все значение той разлуки, могу я оценить силу характера моего отца. Как ни велика была их любовь к своему дому, они пожертвовали счастливой жизнью ради труда на благо человечества.

Итак, мы с отцом стояли на берегу, наблюдая, как темная корма «Альтаты» становится все меньше и меньше на волнах залива. Длинное облако черного дыма из трубы парохода, закручиваясь клубами, поднималось в чистое голубое небо, на котором не было никаких признаков приближающегося шторма. Птицы щебетали в листве; воздух был полон деятельной жизни насекомых; множество прекрасных деревьев и цветущих кустарников, свежих от утренней росы, украшало эту землю; и весь окружающий мир, пребывая в радости, казалось, старается утишить нашу печаль.

В тот день мы нашли приют на гасиенде дона Игнацио Мартинеса, ученого и городского врача, который, как и отец, изучал оккультизм и был ему близким другом. Когда он узнал об отъезде матушки и сестры, то печально покачал головой и сказал:

- Сеньор Колоно, я не хочу нагнетать ненужный страх и беспокойство, но все-таки должен сказать, что вы напрасно не ознакомились со своими гороскопами, прежде чем предпринимать подобные действия.

- Верно, дон Игнацио, - ответил отец, - я не следил за аспектами планет уже несколько дней, хотя прежде никогда не пренебрегал их знамениями в своей врачебной практике, рассматривая влияние и субстанции, которые символически названы именами планет, как самым непосредственным образом связанные с заболеваниями. Подобно Гиппократу, я придерживаюсь мнения, что астрология в своем истинном смысле является самим основанием терапии. Так каковы же сейчас предзнаменования?

В ответ дон Игнацио пригласил нас в свой кабинет, где наше внимание привлек большой небесный глобус из какого-то прозрачного материала. На нем были разными цветами нарисованы созвездия, а внутри находилась наша солнечная система со светилом в центре.

-  Вы сами видите, - сказал дон Игнацио, - что планеты предвещают бурю. И случится она на море: Сатурн и Уран - обе роковые планеты - находятся в соединении, а Луна, Венера и Марс - в одном знаке, который управляет заливом. Это дурной знак, и питая надежду, что ничего плохого не произойдет, я предсказываю резкую перемену погоды.

Отец, по-видимому, вполне понял сказанное другом и согласился с его заключениями, но в ответ просто сказал, что подчинился приказу и может только надеяться на лучшее. Я был внимательным слушателем и, хотя сам немного разбирался в астрологии, глядя на чистое голубое небо, думал, что их премудрость на этот раз непременно окажется несостоятельной. Но мои умозаключения ничего не стоили, ибо несколько часов спустя небо с невероятной быстротой затянулось темными, зловещего вида тучами, поднялся ветер, и черная ночь поглотила свет дня.

Первый короткий порыв ветра принес небольшой ливень. Затем наступила тишина - ужасающая тишина, гнетущая      своим бездействием. А потом разразилась буря. Ветер ревел, деревья сгибались под его неистовым натиском, остов дома зловеще скрипел и дрожал под его порывами. Небеса, казалось, полыхали в огне, а громы соревновались с ревом урагана, сея еще больший ужас.

Через час все закончилось. Всего лишь час - но, о Боже, какая жестокость свершилась! Что он принес! Во время бури отец сидел с застывшим, отсутствующим взглядом, и теперь, когда она улеглась, я заметил трагическую перемену в его лице. Не было прежней счастливой улыбки, только глубокая, невыразимая печаль.

- Мой дорогой брат, - сказал дон Игнацио, беря отца за руку, - я сочувствую вам и готов помочь всеми своими силами в этот час сомнений и испытания. Кажется, нельзя и помыслить, что пароход мог выдержать такой шторм. Но мы не можем оплакивать прошедших через то, что другие называют смертью, ибо знаем, - с ней приходит начало новой жизни. Возможно, Нина потеряна для вас в этой жизни, но ваша потеря - для нее победа. Припомните, что происходит в реальности. Ведь это и ваша победа. Хотя вы и потеряли ее в видимом мире, она неизменно будет присутствовать рядом в мире невидимом, ибо то, что выглядит, как разлука, в действительности оборачивается более тесным союзом. Не забывайте, брат, вы действовали в соответствии с приказом Учителей, а они мудрее нас. Рассматривайте происшедшее в этом свете и помните: если у ваших близких еще есть обязанности в этом мире форм, их несомненно охранили те, против кого любой ураган - ничто.

Слова дона Игнацио обладали укрепляющей силой, и отец, покачав головой,сказал:

- Дорогой брат, вы говорите истину. Я очень любил свою жену, наверное, моя любовь стала эгоистичной. У меня нет сомнений: все произошло так, дабы я вспомнил о долге и направил свою любовь к другим людям. Я буду стоек и никогда более не забуду, что есть истинный труд человека. Я подчинялся приказам Учителей, полностью доверял их высочайшей мудрости и отныне посвящаю свою жизнь человечеству и истине. - Говоря это, отец поднялся - сама решимость, и его печальное бледное лицо осветилось благородным спокойствием.

- Сын мой, Альфонсо, - обратился он ко мне, - помни слова, произнесенные здесь, запечатлей их в разуме и сердце. Твоя мать не мертва. Смерти нет.  В этом действии или процессе,  который так называется, мы переходим от тюрьмы плотской формы ко вселенским свету и любви. По всей вероятности, твои мать и сестра-совершили переход от нашего рода жизни в высшие планы радости и труда.      Нам осталось завершить свои дела здесь и заслужить право присоединиться к ним. Последуешь ли ты за мной? Соединишь ли свои усилия с моими ради достижения этой цели?

Сила слов отца потрясла меня, новая жизнь билась во мне, и внутренний голос звал: «Вперед! Вперед!» С решимостью и энтузиазмом, каких никогда прежде не выражал, я произнес: «Да». Отец поцеловал меня, а дон Игнацио, схватив мою руку, сказал:

- Ты - благородный сын, тебе суждена великая работа, большую мудрость ты обретешь и выйдешь в запредельное. Иди с отцом, учись прилежно, он многому способен научить. Будь чист, будь благ и полон любви к человеку, ибо цель твоя определена и определенна.

Мы оставались у дона Игнацио до следующего дня. Газетный отчет о буре вкратце был таков: она пронеслась по всему побережью и заливу; все суда, находившиеся в море, несомненно, пропали без вести. За отчетом следовал список пассажиров «Альтаты», где после «сеньора Нина Колона с дочерью» были упомянуты двое неизвестных, которые взошли на корабль, когда тот уже снимался с якоря, и чьи имена не успели зарегистрировать.

На следующий день мы с отцом вернулись домой, и с той поры я стал его почти постоянным спутником. Он больше не запирал старую лабораторию и в ней обучал меня химии. Я изучал также все, что относилось к медицине. Отец был как никогда усерден по отношению к больным. Я сопровождал его в визитах, слушая по дороге лекции. Время шло, познания мои возрастали, отец говорил со мной все более открыто и, наказывая хранить тайное, многое поведал об оккультных теориях в медицине, рассказал более полно о своем обучении в Париже. Матушка и сестра не ушли из наших мыслей и разговоров. Мы часто беседовали о них, но, даже испытывая печаль, владели своими чувствами и не теряли времени в бесполезном сожалении о прошлом.

Однажды, говоря о своих достижениях в медицине, отец сказал: «Я лечу заболевания не так, как полагают многие. Успех мой обусловлен не моими учеными степенями и не дипломом, полученным в одном из самых известных университетов мира, но знаниями, почерпнутыми в определенных тайных школах, учеником которых я состоял в Париже. Эти школы, неизвестные широкой публике, существуют еще со времен Месмера и Сен-Жермена, учения которых содержат гораздо больше, чем думают невежды. Те школы бдительно охраняются. Только достойный может быть допущен, ибо знание, которое они открывают, могло бы стать ужасающей силой зла в руках эгоистов и злоумышленников.

Я надеюсь, сын мой, обеспечить твой прием в такую школу, когда ты станешь старше, поскольку никому не дано вступить  туда ранее двадцати одного года. За это время ты должен получить обычное медицинское образование, ибо в наш век поверхностных знаний нельзя открыто практиковать то, чему там обучают. Позтому, ты должен будешь скрыть свою практику под обычной вывеской, как это делаю я. Многие способы лечения я применяю, в том числе и такие, которые, если бы о них стало известно, были бы названы суеверием, а я прослыл бы шарлатаном».

На мой вопрос, связана ли эта тайная школа с великим Братством, отец ответил, что да, она составляет часть полуэзотерической секции, и что все члены четвертой степени посылают туда своих детей, чтобы те получили как эзотерическое, так и экзотерическое образование.

- Помни, сын мой, - добавил он, - члены четвертой степени должны обладать властью и влиянием в мире, но не для исполнения своих эгоистических целей, а чтобы таким образом стать более действенными орудиями блага. Каждый кандидат в члены должен овладеть тремя важнейшими профессиями, изучив медицину, юриспруденцию, искусство. Все это будет разъяснено тебе позднее, когда настанет подходящее время.

- Принимают ли в эту школу женщин, и училась ли в ней матушка? - спросил я.

- Принимают. Твоя мать окончила ее. Хотя женщины потом могут не заниматься профессиональной практикой, если того желают, все экзамены они сдают наравне с мужчинами. Твоя мать получила высшие баллы по искусству и музыке, была в высокой степени специалистом в изготовлении лекарств и диагностике заболеваний, поэтому и стала моим неизменным советчиком во всех сложных случаях. В то же время она была знакома с законами различных стран, принципами управления. А когда дело касалось закона в его философском аспекте, немногие могли с нею сравниться.

Помни, Альфонсо, именно там я встретил твою мать. И чтобы объяснить тебе нашу с ней замечательную близость, скажу, что все члены четвертой степени Братства посылают в школу сына и дочь; этой практики придерживались наши братья до нас в течение многих прошедших столетий. Где бы ни были эти школы, знание законов продолжения рода, преподанное в них, позволяет всем, кто выходит оттуда, привести в свой дом достойных супругов. Каждые отец и мать воспитывают сына и дочь, и так организация продолжает свое существование, когда старшие члены переходят на более высокие ступени, где брак в общепринятом смысле неведом. Со мною в Париже была моя единственная сестра, вышедшая замуж за собрата; от нее у  меня нет вестей уже двадцать лет.

У твоей матери также был брат, который не вступил в брак. Он прошел особое обучение и замечательно преуспел. В отношении него я не могу сказать ничего более. Я надеюсь, что, когда ты поедешь в Париж, подобно мне, то тоже найдешь заключенную в женскую форму душу, ко-торая будет соответствовать твоей и во всей полноте будет достойна твоей пюбви.

- А как заполняются пустоты, когда кто-либо умирает? - спросил я, думая о своей утраченной сестре.

- Это, сын мой, принадлежит к тайнам посвящений, которые я не во-пен открывать. Достаточно сказать, что есть советы, которые следят за этим. И помимо тех, кому предстоит стать членами по праву рождения, существуют такие, кто становится ими путем усыновления.

...Так прошло семь лет. Я неизменно состоял учеником своего отца. Об «Альтате» так ничего и не было слышно со дня того рокового шторма. Ни слова о матери. Когда бы я ни заводил разговор с отцом об этом предмете, он упорно настаивал на том, что матушка жива, и тогда вдавался в пояснения, говоря, что она была посвящена в Третью степень, члены которой выше смерти, они бессмертны.

- Но если это правда, - возражал я, - почему мы от нее не получили пи единой весточки?

- Сын мой, ты не понимаешь, - отвечал он торжественно. - Те, кто принадлежит к Третьей степени, не ведают связей, подобных связям мужа, жены, родителей. Ни одно существо, кроме им подобных, не может требовать их любви, ибо она безгранична, всеобъемлюща и принадлежит всему человечеству.

Итак, мне исполнился двадцать один год; я был весьма образован в области медицины и в других науках. Моя любовь к знаниям стала почти ненасытной. Тем не менее, несмотря на столь сильное увлечение учебой, мне не позволялось пренебрегать требованиями социальной жизни.

- Поскольку поле твоей деятельности находится в мире социальном, ты должен знать его уклад и обычаи, - говорил отец. - И нет нужды прерывать свои взаимоотношения с ближними ради занятий наукой. Прекращать их надо лишь с тем бездумным обществом, где тщеславие, фривольность и мода иссушают сердце и убивают душу.

Участие в социальной жизни принесло благие результаты: я стал анализировать так называемые «радости жизни» и нашел их иллюзорными и неспособными дать удовлетворение. Правда, я принимал лишь формальное участие в жизни общества, так как желание постичь, хотя бы до некоторой степени, тайны вселенной стало моим единственным устремлением.

Однажды мы вернулись домой и обнаружили посетителя, которого на первый взгляд, из-за его манер и одежды, я принял  за Альвареса, о ком все еще помнил. Но тут же я обнаружил, что это -другой человек. Его платье и плащ были похожего покроя, но черного, а не синего цвета. В отличие от Альвареса, он приветствовал отца сердечным рукопожатием и, когда тот представил его мне, как сеньора Гарсию, немедленно начал приятную беседу.

Прошел месяц, и сеньор Гарсия, почти постоянно находясь при мне, стал самым близким моим другом. Как-то отец после долгой беседы на оккультные темы рассказал мне, что сеньор Гарсия был учеником тайных школ в Париже, что через несколько дней ему предстоит туда вернуться, а я, поскольку уже достиг подходящего возраста, должен ехать с ним и постараться поступить в школу, чтобы пролить больше света на изучаемые предметы, узнав секреты, которые отцу не было позволено мне передать.

«И помни, - сказал отец, - как сын старшего члена Братства, ты имеешь право на то, чтобы твоя кандидатура был рассмотрена, но поступить можешь только благодаря своим собственным достоинствам и заслугам. Ты должен пройти много испытаний и проверок до того, как сможешь быть принят в полноправные члены».

Наступил день отъезда Гарсии, и отец пригласил меня в свой кабинет на прощальную беседу. Пространно и красноречиво рассказав о величии братства и любви и обрисовав организацию, стремившуюся сделать их достоянием каждого, он сказал:

«Альфонсо, сеньор Гарсия - продвинутый член тайной Школы Асклепия и достоин твоего полного доверия. Он приехал с рекомендациями высоких братьев и оставит тебя в добрых и верных руках. Вспомни о том, что я говорил тебе в отношении учеников этой школы: принимаются только те, кто чист и добр, а всем прочим неизвестно о ее существовании; лишь избранные могут найти ее. Твое преимущество заключается в том, что ты имеешь возможность находиться среди людей, способных руководить тобой тебе же во благо. Дорожи этой привилегией, неукоснительно сохраняй то, что является тайным, неизменно уважая все, что имеет отношение к твоим учителям. Будь осторожен. Опасайся обманчивого мирского блеска и избегай всякой сентиментальной любви и увлечений. Пусть твоя любовь будет чиста, сильна и безмерна по отношению ко всему, что благородно и истинно.

Что касается противоположного пола, женись не раньше, чем найдешь душу, полностью соответствующую твоей собственной, и ум, преданный той же великой цели. Сначала поступи в школу, ибо именно там ты найдешь тех, чье сердце и разум живут в гармонии с твоими. Там, среди своих сестер ты, без сомнения, найдешь одну, которая будет достойна  твоей любви и сможет способствовать твоему продвижению в наибольшей степени. Избери ее своим сотоварищем. Взрасти для нее чистую и святую любовь, и когда знание даст тебе право снова предстать пред миром, возьми ее в жены в истинном браке. И вершите имеете свое служение братьям и человечеству.

Всегда помни, что эта жизнь является ни чем иным, как необходимым испытанием перед жизнью еще более высокой, и никогда не позволяй самым возвышенным радостям этого наисчастливейшего периода твоей жизни увести тебя со стези главного долга. Чистая любовь к жене и детям расширит пламя твоего сердца. Чистая преданность раскроет дремлющий дух, который обитает в твоем сокровенном существе, и поведет к еще более прекрасным и значительным высотам любви. Сын мой, учись любить, ибо, если ты не научишься этому гам, ты не научишься нигде впоследствии. Пусть вся твоя душа восхитится дивным пламенем, но никогда, даже на мгновение, не позволяй ей смутиться недостойной мыслью, а уж тем более погибнуть в эгоистическом разъединении и одиночестве. Люби жену, дабы еще (шлее полюбить человечество, люби детей, дабы еще более полюбить всех детей Божьих, и тогда вселенская любовь озарит твой разум и душу и даст тебе всяческую мудрость.

Будь сильным, сын мой, будь отважным, будь верным и терпеливым и всегда трудись ради добра. А теперь прощай. Возможно, нам не приведется свидеться снова на Земле. Прощай!»

Отец наставлял меня голосом, полным любви и нежности, и ореол света, обычно окружавший мать, когда она говорила в подобной манере, озарял тогда сиянием его лицо. Его слова обладали странной укрепляющей мощью, и хотя моя любовь к нему была так сильна, как только может быть сильна любовь ребенка к родителю, я контролировал свои чувства, подавил слезы, тепло с ним простился и уехал с Гарсией во Францию.