БЭРД СПОЛДИНГ - " ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК ". ГЛАВА 5. СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД

БЭРД   СПОЛДИНГ

ПУТЕШЕСТВИЕ  

          НА  ВОСТОК

ГЛАВА  5

СВЯЩЕННЫЙ  ГОРОД

     Ришикеш! Это было название сверхъестественной силы и целого города святых. Люди издавна почитали это место священной землей, куда стекались все те, кто жаждал обрести религиозную Истину. Риши-кеш считался вратами в Гималаи, которые возвыша­лись к северу от города, — величественный горный хребет, полный тайн и загадок. С южной стороны протекал Ганг — священная река индуизма. Каждый индиец, независимо от своего общественного поло-­жения и интеллектуальных привычек, хотя бы раз окунал- ся в эти воды, чтобы смыть с себя все грехи.

Все было именно так, как рассказывал индиец из Бенареса. Весь город оказался заполнен паломниками. Какие-то тощие монахи бродили по улицам, нараспев читая молитвы. Другие замерли в глубоком размыш­лении на берегу Ганга. Фокусники в пестрых одеждах, замешавшись в толпу, показывали свои трюки. Высо­кий, крепкого телосложения монах, опоясанный ти­гровой шкурой, пристроился прямо на улице в одной из йоговских поз. Бонзы звучно читали свои молитвы рядом с монахами, которые ритмично наигрывали на барабанах, танцевали и повторяли имена божеств. Высоко в горах, в скалистых пещерах медитировали отшельники, которым вовсе не было дела до мирских забот. Также мало внимания уделяли мирскому и другие монахи — со всклокоченными волосами, за­вернутые, подобно мумиям, в какое-то тряпье. Неко­торые монахи лежали на земле почти бездыханными, как если бы готовились умереть. А рядом какие-то заклинатели шумно и назойливо выкрикивали имя Всевышнего. Паломники с набожными лицами сно­вали возле храмов, окруженных ароматом благово­ний. В скором времени участникам экспедиции стало казаться, будто они попали в некий загадочный мир, населенный странными, причудливыми людьми.

Доктор Кавир, признанный эрудит и руководи­тель института по изучению санскритской литерату­ры, прожил в Ришикеше долгие годы. По его словам, Ришикеш уже не был, как в прежние времена, городом благочестивых монахов. Теперь население его пред­ставляло собой весьма пеструю смесь. Значительную часть составляли монахи и их ученики, о духовном и физическом совершенстве которых не могло быть и речи. Освоив несколько религиозных принципов и парочку заклинаний, они пользовались суеверием простых людей, чтобы заработать себе на жизнь. Мо­нахи эти в большинстве своем относились к числу неудачников, поскольку не любили и не хотели рабо­тать. В такой малоразвитой стране, как Индия, про­ще всего было обрести кров, пищу и одежду, объявив себя монахом и пользуясь подаянием благочестивых людей. Монахом мог стать практически каждый, по­скольку четких критериев тут не было. Стоило чело­веку надеть на себя монашеское одеяние, запомнить несколько молитв и заучить ряд церемоний, и он сво­бодно мог провозгласить себя монахом или мудре­цом. На самом деле, от подобных самозванцев был только вред, поскольку они беззастенчиво пользовались верой ради собственной выгоды. Такие монахи всегда собирались в группы и восхваляли друг друга, обрушиваясь попутно на тех, кто не принадлежал к числу их сторонников.

Прослышав о том, что в город прибыла иностран­ная делегация, многочисленные монахи и их ученики заявили о своей готовности поделиться тайной муд­ростью — разумеется, за соответствующую плату. По­лучив отказ, они не растерялись и тут же сбросили цену. Монах, предлагавший поначалу свою бесценную, якобы, книгу за пятьдесят золотых, заявил в итоге, что готов уступить ее за обед. Затем на встрече с делегаци­ей настояла группа монахов, громогласно заявлявших о своих многочисленных религиозных заслугах. По­сле того как они представились, ученые были просто ошарашены: очевидно, что перед ними находились не люди, а кто-то вроде божеств или святых. Судя по их речам, каждый изучал религию на протяжении сотен лет и владел к тому же всевозможными магическими искусствами. Но стоило войти в дом офицеру поли­ции, как все эти боги и святые в ужасе разбежались.

На рыночной площади сидели истощенные мона­хи, с гордостью выставлявшие напоказ свои костля­вые фигуры. Членам делегации трудно было понять, чего они рассчитывали достичь подобным образом — кроме нескольких монет, брошенных сердобольными прохожими. Другие монахи обещали изготовить за скромную плату талисманы и заклинания, наслать проклятие на вашего врага или помочь вам преуспеть в делах. Куда ни глянь, везде были монахи, торговав­шие амулетами и талисманами, или те, кто публично провозглашал себя святым или каким-нибудь боже­ством.

Один из монахов, пришедших на встречу с делега­цией, объявил о том, что он был в двух прошлых жизнях воплощением Кришны и Будды Сиддхартхи. Док­тор Кавир, крайне рассерженный, приказал аресто­вать его. После того как на монаха надели наручники, он признал себя студентом-недоучкой, которому так и не удалось найти никакую работу. Трудиться ему не нравилось, зато приказывать он любил. А пото­му любая его деятельность неизменно заканчивалась крахом. В конце концов он обрил голову, нарядил­ся монахом и объявил себя воплощением великого Кришны. К несчастью, кое-кто из крестьян поверил ему. Эти люди собрали немного денег и построили ему храм. С тех пор он благополучно существовал на пожертвования набожных лиц, не практикуя при этом никакой религии. Но со временем ему захоте­лось большего. Он все время ныл и жаловался на то, что храм был слишком мал по сравнению с его ста­тусом. Услышав о приезде иностранных ученых, он отправился в Ришикеш, рассчитывая произвести на них впечатление и заработать немного денег.

Согласно индийской истории, Ришикеш был в свое время священным местом, куда стекались на­стоящие монахи, чтобы практиковать здесь свою ре­лигию. Но когда слава города возросла, он стал объ­ектом паломничества всевозможных авантюристов. Осознав, что именно статус монаха позволяет про­ще всего заработать на жизнь, они спешно объявили себя монахами и миссионерами и принялись выкола­чивать деньги из доверчивых посетителей.

Разумеется, в Ришикеше и поныне обитали на­стоящие монахи, посвятившие свою жизнь поискам Истины. Они практиковали свою религию по сосед­ству и не обращали внимания на тех, кто использо­вал их присутствие ради собственной выгоды. Такой подход весьма характерен для индийской культуры. Западные люди ни за что не стали бы терпеть подобную ситуацию: они наверняка пожаловались бы в по­лицию — в крайнем случае, лично предупредили бы обманщиков. Но в индуизме нет такой организацион­ной структуры, как в христианстве. Монахи находят множество способов практиковать религию, и они сами отвечают за свой выбор. Без сомнения, мошен­никам и манипуляторам придется расплачиваться за свой обман в следующей жизни.

По мере того как индийская культура приходила в упадок, жизнь становилась все труднее. Настоящие монахи встречались гораздо реже, зато фокусни­ки и обманщики получили широкую популярность. Тысячи безграмотных, невежественных людей по­хвалялись такими титулами, как учитель [гуру], уче­ный [йог] или мудрец [бхагван]. В дни праздников и торжеств они появлялись в пагодах и храмах, пове­ствуя о своей значимости и собирая таким образом щедрые пожертвования. Конечно же, эти люди явля­лись обузой для общества, поскольку все время тре­бовали подачек, ничего не предлагая взамен. Именно поэтому многие европейцы привыкли смотреть свы­сока на культурное наследие Индии. Сама проблема во многом объяснялась слепой верой людей в свою религию. Они действительно не могли отличить на­стоящего монаха от мошенника. Пылкая вера дела­ла их излишне наивными и доверчивыми, заставляя безоговорочно подчиняться словам монаха.

Другой частью проблемы была склонность ин­дийцев полагаться на сверхъестественную силу. Большинство благочестивых людей трудилось в поте лица, зарабатывая себе на жизнь, так что им просто не хватало времени на религиозную практику. В резуль­тате они доверяли какому-нибудь монаху молиться за них. Такой монах становился воплощением их чаяний и надежд на освобождение. Сами монахи беззастенчиво пользовались подобной ситуацией, обещая до­верчивым людям позаботиться об их духовной жиз­ни. Они с гордостью возвещали о том, что достигли просветления и могут непосредственно общаться с Всевышним. Жили такие монахи в роскошных хра­мах, принимая многочисленные пожертвования и на­стаивая на прочих благах во имя Всемогущего.

В культурном плане азиаты не склонны к подо­зрительности, так что они безоговорочно слушаются своих монахов, принимая их слова за волю Всевыш­него. В результате, религиозные индийские докумен­ты подверглись серьезным изменениям, а потому стало не так-то просто отличить реальность от под­делки. Отныне монахи могли свободно цитировать различные сентенции, интерпретируя их таким об­разом, чтобы извлечь из этого максимальную вы­году. Неудивительно, что в Индии прослеживается серьезное неравенство между различными слоями общества.

Монахи неизменно находились на самом верху — даже выше правителя и его приближенных. Сами они мало чем занимались, тогда как другие классы долж­ны были производить все то, что требовалось мона­хам. Поскольку делать им было особенно нечего, они с готовностью критиковали друг друга. Каждый мо­нах становился зачинателем собственной секты или школы и принимался интерпретировать религиоз­ные труды сквозь призму собственной философии. Это касалось как общих предметов, так и частно­стей, включая хронологию, теорию времени и про­странства, монизм, плюрализм и так далее. Монахи не только противоречили друг другу, но и яростно критиковали своих соперников. Подобная ситуация приводила в замешательство простых прихожан, ко­торые просто не знали, во что им верить. 

Из-за бедности, религиозной неразберихи и ду­ховной неустойчивости, порожденной еретической доктриной, Индии так и не удалось стать сильной, процветающей страной. И все же, благодаря великому наследию и тайной мудрости, в Индии по-прежнему живут настоящие монахи, не позволяющие угаснуть духовному пламени. Многие люди здесь и по сей день жаждут Истины, ради которой они готовы отбросить все мирское. Это также отличительная черта азиа­тов, поскольку европейцам кажется дикой мысль о том, что нужно оставить всю свою собственность, чтобы отправиться на поиски чего-то иллюзорного и малопонятного. Погоня за Истиной представляется им совершенно бессмысленной, а единственное свое счастье они видят в том, чтобы как можно больше получить от этой жизни, ведь в конце их все равно не ждет ничего, кроме смерти. Впрочем, кое-кто из европейцев продолжает задаваться вопросом: а су­ществует ли что-нибудь после смерти?

—Если жизнь действительно такова, то в чем же ее цель? — поинтересовался профессор ЭвансВенц. — Неужели мы рождаемся, чтобы умереть?

—Западная культура не в состоянии прямолиней­но ответить на подобный вопрос, — пояснил доктор Кавир. — Это настоящая головная боль для многих признанных философов, поскольку большинство из них способно привести лишь уклончивые аргументы, не позволяющие сделать сколько-нибудь ясного вы­вода. По их мнению, все может быть так, но может быть и иначе. Неудивительно, что соприкосновение с азиатской культурой приводит европейцев в шок, поскольку оказывается, что на все их вопросы здесь давно был найден ответ.

—История наглядно свидетельствует о том, что
многие европейцы, оказавшись в Азии, были настолько очарованы азиатской культурой, что забыли даже о цели своего визита, — продолжил доктор Кавир. — Достаточно вспомнить греческого царя Александра Великого, которого все называли непобедимым. Ему удалось покорить Египет, захватить Персию и рас­ширить границы своего государства до побережья Индийского океана. В Индию он прибыл прославлен­ным завоевателем, равного которому не было во всем мире. А вот назад в Грецию вернулся вдумчивый и смиренный философ. Александр Великий был уче­ником известного философа Аристотеля, но истин­ный переворот в его сознании произошел благодаря индийским мудрецам. Разгромив индийские армии, Александр приказал привести к себе побежденных военачальников.

—  Потерпев столь явное поражение, готовы ли вы подчиниться мне? — возвысил голос высокомерный царь.

В таких случаях цари и военачальники других стран падали перед ним на колени, испрашивая ми­лости и прощения.

Однако индийский военачальник заявил без тени смущения:

—  Ты жесток и беспощаден, с какой же стати я буду подчиняться тебе? Тебе удалось выиграть битву, но сможешь ли ты управлять нашим народом?

Его ответ разгневал Александра.

—  Я покорил весь мир. Нет такой страны, которая не восхищалась бы моим талантом. Если кто-то взду­мает предать меня, я жестоко покараю всю нацию.
Взгляни, даже такие великие державы, как Персия иЕгипет, молят меня о снисхождении. Что уж тут гово­рить об Индии!

Индийский военачальник лишь расхохотался в ответ.

 —Не сложно покорить страну с помощью силы. Куда труднее завоевать сердца сотен тысяч поддан­ных. Человек, вроде тебя, не сможет управлять моим народом.

—Это неожиданное заявление привело Алексан­дра в замешательство, — пояснил доктор Кавир. — Не стоит забывать, что Александр Великий был искус­нейшим воином и талантливым ученым, а не просто воякой, полагавшимся на одну лишь силу. С детства его обучали лучшие греческие философы. В четыр­надцать лет он отправился с армией в карательную экспедицию по средиземноморским странам, одер­жав при этом ряд блестящих побед. Александр был последователем прославленного философа Аристо­теля, и в походах его все время окружало множество

ученых. Доводы индийского военачальника застави­ ли греческого царя призадуматься. Вместо того что­бы казнить его в назидание другим, Александр решил обсудить с ним проблему завоевания человеческих сердец. История не донесла до нас подробностей данной дискуссии, однако вскоре после этого царь пригласил индийских философов прийти побеседо­ вать с теми греческими учеными, которые всегда со­ провождали его в походах.

Профессор Кавир горько сокрушался из-за смер­ти царя:

—  Александру не потребовалось много времени,
чтобы понять, что греческие философы не идут ни в какое сравнение с индийскими учеными. Неудиви­тельно, что после этого он начал относиться к ин­дийским ученым с огромным уважением. Вняв их совету, он не стал полагаться на одну лишь силу, но признал права индийского народа. Военные действия были остановлены, и царь получил возможность бес­препятственно беседовать с индийскими мудрецами и философами. Подобные дискуссии длились порой неделями, а то и месяцами. Вскоре после этого царь приказал вернуть войска в Грецию, отказавшись от своей мечты властвовать над миром. Он намеревал­ся полностью поменять принципы своего правления, опираясь при этом на идеи индийских философов. К сожалению, Александр умер, когда ему не было даже тридцати. Проживи он немногим дольше, и за-­падная история могла сложиться совсем иначе.

К числу наиболее известных индийских фило­софов принадлежал Рамакришна, которого считали святым индуизма. Слава о нем дошла до самой Ев­ропы. Участникам делегации удалось договориться о встрече с его учеником, мудрецом Махаясой, ко­торый практиковал религию в расположенном непо­далеку храме. Напротив маленькой террасы находи­лась просторная комната, выполненная в традициях древнеиндийской архитектуры. Делегацию пригла­сили присесть на ковер. Спустя несколько минут по-­слышались шаги, и в комнату вошел крепкий старик с длинной белой бородой, серьезным выражением лица и сияющими глазами. Все ощутили странное волнение. Профессор Эванс-Венц начал объяснять, с какой целью они сюда пришли.

—Незримый привел вас сюда, — улыбнулся в от­вет Махаяса. — А потому вам представится возмож­ность познакомиться со многими прославленными философами. У Незримого своя цель, и вы о ней ско­ро узнаете.

—Мы уже немало слышали о святом Рамакришне, — заметил профессор Эванс-Венц. — И все же не могли бы вы рассказать о нем немного подробнее?

—С удовольствием, — любезно ответил Махая­са. — Учитель умер полвека назад, но сердце мое и поныне полно воспоминаний о нем. Мне было двадцать семь, когда мы впервые встретились, и я оста­вался с ним до последних дней его жизни. Благодаря ему изменилось мое восприятие жизни, и сам я стал совершенно иным человеком. Влияние его на людей было так велико, что всякий, кто приходил побесе-­довать с ним, становился его приверженцем — не ис­ключая наиболее циничных и скептически настроен­ных личностей.

—Но если люди не верили ему, то откуда это чу­десное обращение? — поинтересовался профессор Эванс-Венц.

—Все дело в благих энергиях, исходивших от свя­того Рамакришны, — с улыбкой пояснил Махаяса. —
В его присутствии даже заядлые скептики ощущали покой и умиротворенность.

—Мы слышали, — с некоторой заминкой про­молвил профессор Аллен, — что он не получил пол­ноценного образования.

—Вы правы, — мягко заметил Махаяса. — Он был простым, необразованным человеком, однако самые талантливые и просвещенные индийцы от души вос­хищались им. Они преклонялись перед его духовной аурой. Рамакришна часто повторял о том, что деньги, титулы и положение в обществе не заслуживают на­шего внимания, поскольку ничего не стоят по сравне­нию с духовными ценностями.

—Западным людям трудно будет понять, почему члены королевской семьи и наиболее эрудированные ученые преклонялись перед человеком, который не закончил даже средней школы, — промолвил про­фессор Аллен.

— Им трудно это понять, — заметил Махаяса, — поскольку они привыкли считать, что монахи долж­ны обладать научными званиями и поражать публику своим красноречием. У индийцев иное представление  о духовных лицах. Они считают, монахам не обяза­тельно заканчивать специализированные заведения и писать высоконаучные книги. Их задача — вдох­новлять и пробуждать сознание людей. Жаль, вы не в силах оценить, насколько умиротворяющим было присутствие Рамакришны! Погружаясь в медитации, он достигал таких духовных глубин, что нам казалось, будто рядом святой, а не обычный человек.

Затем Махаяса подробно рассказал о своем обще­нии с Рамакришной:

—Я поделюсь с вами собственным опытом. Мне довелось
получить образование в европейском стиле, и я был невероятно горд тем, что знаю куда больше окружающих меня людей. В то время я преподавал английский в школе Калькутты, а достопочтенный Рамакришна практиковал религию в находившемся неподалеку Дакшинесваре. Как-то раз я отправился вместе с друзьями послушать проповеди достопоч­тенного. На самом деле, я собирался затеять спор с Рамакришной, которого уже в то время многие почи-­
тали святым. Но стоило ему заговорить, и мною овла­дело странное чувство. Никогда прежде не ощущал я столь удивительного покоя. Рамакришна не поль­ зовался теми напыщенными выражениями, каких я от него ожидал. Он беседовал с нами голосом свое­го сердца. Его простые, искренние проповеди стали для меня тем же, чем для жаждущего — глоток воды.
Вскоре после этого Рамакришна принял меня в чис­ло своих учеников, доверительно сказав мне: «Глядя на твою внешность, я могу сказать, что ты станешь монахом [йогом], а потому старайся выполнять свои повседневные обязанности, однако мыслями всегда оставайся с Всевышним».

—Мы слышали о Рамакришне еще в Европе, — заметил профессор Аллен. — Однако европейской публике мало что известно о нем — разве только то, что он был человеком необразованным.

— Я думаю, он не хотел ходить в школу, — объ­яснил Махаяса, — поскольку по природе своей был склонен к духовному осознанию. Такого, как он, ко­нечно же, не интересовали тексты, дипломы, звания, слава или богатство. В подростковом возрасте с ним случилось нечто странное. Многие юноши в воз­расте шестнадцати-семнадцати лет проходят через внутрен-ний кризис. У них нередко меняется харак­тер — главным образом, благодаря романтическим отношениям. Но для людей возвышенных юность - это начало реальной жизни, отмеченное развитием замечательных духовных способностей. Правда, это еще и пробуждение паники, связанной с необходи­мостью взглянуть в лицо смерти. Практически всем из нас приходилось задумываться о жизни и смер­ти — правда, ненадолго. И лишь немногие всерьез углублялись в эту тему. Особое место тут занимают великие философы. Они делают все возможное, что­бы понять: «Что есть смерть?»

— Так же было и с Рамакришной, — с улыбкой заметил Махаяса. — Он все время размышлял над вопросами: «Что есть смерть? Допустим, тело мое умрет, а как же я? Умру ли я тоже? Будь я этим телом, остался бы я им в момент смерти? Если я не явля­юсь телом, то и не умру, но как мне это выяснить?
Единственный достоверный способ здесь — испы­тать смерть». После этого он решил медитировать на смерть. Он представлял, что тело его мертво — в том плане, что оно бесчувственно и бездыханно. Усилием воли он вытягивал из тела всю жизненную энергию и, в конце концов, преуспел в этом. В один прекрасный день тело его стало закоченевшим и неподвижным, как тело умершего, но уже в следующее мгновение невероятная энергия затопила его внутренние чувства. Он не рассказывал о том, что случилось позже, од­нако это можно понять из его учения. Судя по всему, для него это стало проявлением божьей милости.

Это откровение позволило Рамакришне погру­зиться в источник жизни и сгармонизировать свои энергии со сверхъестественным — в результате он соединился со своим истинным «Я». С этого момен­та ему стало ясно, что истинное «Я» проявляется в его глубинных ощущениях, однако он еще не успел приобщиться иной Истине: «Истинное «Я» и было для меня единой Истиной, поскольку ничего больше просто не существовало». Погружаясь в свои глубин­ные ощущения, он переживал состояние подлинной умиротворенности. Но затем, вновь обретая созна­ние, он чувствовал себя неудовлетворенным: ощуще­ние покоя оказывалось временным и недоступным в его обычном состоянии. Все силы души и разума Рамакришна обратил на созерцание этой проблемы. Неудивительно, что тело его регулярно страдало от интенсивного жара, который мог длиться месяцами. К несчастью, окружавшим его людям трудно было разобраться в происходящем: они считали, что Ра­макришна болен. Он надолго погружался в состоя-­ние безмолвного созерцания, и тогда внешнее пере­ставало для него существовать. Подобный опыт был совершенно чужд его дяде, который нередко насме­хался над юношей, обвиняя его в лени и нежелании учиться.

В один прекрасный день Рамакришна услышал о храме Дакшинесвара. В самом названии было что-то завораживающее, и он тут же решил отправить­ся в этот храм. Прибыв на место, он сразу подошел к статуе Шивы и произнес: «Отец, ты позвал меня, и я здесь». В это мгновение ощущение невыносимого жара и недовольства полностью исчезло. Рамакришна познал новую Истину. «Мы с отцом едины». Боль­ше ему не нужно было медитировать, чтобы обрести это радостное, умиротворенное состояние — отныне он все время пребывал в нем. Рамакришне пришлось претерпеть немало трудностей: дети его дразнили, монахи критиковали, да и простые люди не раз ­испытывали его терпение. Но ничто не могло нарушить безмятежного состояния его души.

Согласно «Тите», стоит человеку избавиться от влияния своего эго, и его сознание окажется невос­приимчивым к внешним факторам, какими бы ужас­ными или болезненными они ни были. Рамакришна неизменно излучал чувства радости и покоя, и это стало привлекать к нему множество последовате­лей, которые глубоко почитали его и искренне им восхищались. Со временем число таких последова­телей увеличилось во много раз. Следует отметить, что Рамакришна не посещал специальной школы и не читал ничего о том, как можно освободиться от эго. Он сам достиг подобного состояния в годы юно-­шества. Вдобавок никто не руководил им во время этого трансцендентного процесса. Но стоило какому-нибудь ученику спросить у мастера, что означал тот или иной религиозный параграф, и Рамакришна, только глянув на него, тут же давал объяснение. Надо сказать, что религиозная литература всегда отлича­лась значительной сложностью, но Рамакришне было достаточно взглянуть на текст, чтобы сразу ухватить его содержание, — и все потому, что он освоил эти вещи на личном опыте.

Он учил религии, используя не столько вербаль­ное общение, сколько безмолвное воздействие. Мно­гие приходили к нему со своими вопросами, но стои­ло им оказаться в его присутствии, как пыл их сразу же угасал, — казалось, будто им уже был дан ответ на все вопросы. Если вопрос все-таки поднимался, Рамакришна отвечал на него кратко, но исчерпывающе. В отличие от других монахов, он не писал религиоз­ных книг. Он учил религии своим умиротворенным настроем, пользуясь для объяснений самыми про­стыми фразами. Ученики стекались к нему со всех областей страны, а это значит, каждый обладал сво­им багажом и уровнем осознания. Но хотя все они по-разному воспринимали Рамакришну, никто не со­мневался в том, что перед ними — истинный учитель, заслуживающий глубочайшего почтения. Рамакриш-на, полностью избавившийся от собственного эго, не видел различий между собой и другими, между бед­ными и богатыми, мужчинами и женщинами. Все для него были равны — в том числе и животные.

—Поскольку Рамакришна не оставил после себя никаких книг или рукописей, европейцам трудно бу­дет понять, почему он пользовался такой славой, — заметил профессор Аллен. — Не могли бы вы поде­литься с нами хотя бы частью его философских кон­цепций?

—После его ухода, — с улыбкой произнес Махаяса, — многие ученики отправились странство­вать, чтобы распространить его учение по свету. Я же остался практиковать это учение дома. Каждый день я хожу на работу и живу обычной жизнью, но больше я от нее не завишу. И я до сих пор помню слова учи­теля: «Мы устремляемся в эту жизнь, надеясь обре­сти счастье. Но даже к концу своего странствия мно­гие так и не решаются задать себе вопрос, насколько оправданными были их надежды». Нам и в голову не приходит остановиться и поразмыслить, поскольку кажется, что мы уже находимся на пороге желаемого.
Мы прекращаем суету только в том случае, если жизнь  пренебрегает нами или мучает нас. Рамакришна счи-­тал такой настрой вполне естественным. Обычно он сравнивал его со сном. Если нам снится что-нибудь приятное и заманчивое, мы охотно живем в этих фантазиях. Только страшный или грустный сон за-­ставляет нас пробудиться. Спокойное, безмятежное существование не содействует осмыслению важных вопросов. Но если жизнь — всего лишь сон, то рано или поздно он кончится. Мы тратим долгие годы на поиски счастья. Часто нам кажется, что мы наконец-то обрели его, но каждый раз нас ждет очередное разочарование. А вскоре после этого мы вновь, как и прежде, пускаемся в погоню за иллюзией.

Стоит нам задуматься об этом, и мы поймем, что действительно стремимся к счастью, однако не знаем ни его истинной природы, ни механизма обретения. Для начала нужно понять, что такое счастье. Каж­дый знает, что счастье носит постоянный характер. Иными словами, стоит нам обрести его, и до конца жизни мы будем счастливы и довольны. Но жизнь не дает нам ничего, кроме эфемерных удовольствий. Все это приятные, но мимолетные чувства, от которых в скором времени не останется и следа. Когда они идут к нам широким потоком, мы верим, что это и есть счастье. Нам кажется, что до тех пор, пока мы испы­тываем подобные ощущения, мы непременно будем счастливы.

Стоит нам присмотреться к этим приятным ощу-­щениям, и станет ясно, что это лишь эмоциональный отклик на те внешние события, которые привлекли наше внимание. Иногда такие события доставляют нам радость, но чаще знакомят нас с горестями. Бо­лее того, один и тот же случай может стать причи­ной как радости, так и огорчения — в зависимости от того, когда он произошел. Выходит, счастье никак не связано с внешними факторами, иначе, накопив их побольше, мы были бы неизменно счастливы. На самом деле, быть богачом, обладающим огромным состоянием, еще не значит быть счастливым. То же самое можно сказать про бедняков: даже если у них почти ничего нет, это еще не значит, что они несчаст­нее многих богачей. Иными словами, все мы стре­мимся к счастью, однако не знаем, что это такое, а потому не представляем, как его можно достичь.

Люди, искренне стремящиеся к счастью, рано или поздно осознают, что оно сопряжено с их глубинными ощущениями. Ну а удовольствия — лишь крохотные искры того счастья, которое является частью нашей истинной природы, однако сокрыто от нас нашим же невежеством. Вспомните собаку, которая, вгрызаясь в кость, поранила ею пасть. Теперь эта пасть кровото­чит, но собаке кажется, что кровь течет из кости. Вот и нам кажется, что мы обретем счастье, если устре­мимся за внешними благами. Думаю, вам будет не так-то легко принять эту концепцию, но со временем вы осознаете, что радость и печаль зависят не столь­ко от внешних вещей, сколько от нас самих. Но даже принятие этой концепции еще не сделает нас счаст-­ливыми, что объясняется двумя факторам — страхом и желанием. Чем больше мы к чему-то стремимся, тем сильнее наш страх. Чем больше мы боимся, тем хуже страдаем. Но вместо того, чтобы отвергнуть по­добные вещи, мы полностью покоряемся им. Когда личное желание побуждает нас: «Ухвати-ка вот это, и будешь счастлив», — мы с готовностью изыски­ваем способы ухватить желаемое. Если же нам это не удается, мы чувствуем себя глубоко несчастны­ми. И наоборот, стоит нам преуспеть, как мы тут же устремляемся за новыми желаниями. Нам и в голову не приходит, что все это лишь обман. Без сомнения, потакать своим прихотям — все равно что разжигать огонь. Чем больше топлива мы в него подбрасываем, тем ярче он горит. Оставаясь рабами своих желаний, мы никогда не обретем счастья. Получив желаемое, мы с ужасом начинаем думать о том, что можем его потерять. Чем больше мы приобретаем, тем хуже наши ощущения. Разве не так? Чтобы достичь истин-­ного счастья, необходимо подняться над страхами и страстями.

Какое-то время Махаяса сидел недвижно, будто погрузившись в прошлое, после чего продолжил:

— С этого момента нам нужен учитель, который взял бы на себя духовное руководство. Он должен ясно понимать, где обретается счастье, и безошибоч­но знать, каким путем к нему следовать. Это должен быть человек, преодолевший собственные страхи и желания и достигший состояния безусловного бла­женства. Только благодаря такому опыту он действи­тельно может взять на себя руководство другими. Как больному необходим хороший врач, так и учени­ку требуется истинный мастер. Таким мастером стал для меня Рамакришна. Согласно древним текстам и классическим сочинениям, мудрость и в самом деле позволяет людям избежать несчастий. Но обрести мудрость с помощью книг или рассудка невозможно. В прошлом учителя вроде Будды и Христа находили свой путь к блаженству и наставляли затем других. После их кончины ученики собрали эти философские концепции и составили из них священные книги, од­нако документы эти далеки от совершенства. Вне за­висимости от того, на каком языке они написаны, им не дано полностью отразить тот опыт, который дает присутствие в твоей жизни истинного мастера. По мнению Рамакришны, причиной всех без исключения несчастий являются наши собственные мысли, а вовсе не внешние события. Ему не раз задавали вопрос: «Существует ли в нашем мире что-то плохое?» И он неизменно отвечал: «Наш мир удивительно прекра­сен». Все плохое — порождение нашего собственного сознания, которое неверно интерпретирует этот мир. И наша главная задача состоит в том, чтобы вернуть­ся в прошлое, обнаружить свои основополагающие ошибки и искоренить их. После этого все вновь ста­нет сияющим и прекрасным.

Обнаружение и искоренение этих фундаменталь­ных промахов подобно сильнодействующему лекар­ству, тогда как другие средства приносят лишь вре­менное облегчение. В лучшем случае эти средства помогают нам определить вышеупомянутые лекар­ства. Именно поиск подобных снадобий составляет главную ценность религий и обрядов. К сожалению, догматические споры между религиозными конфес­сиями ослабляют их дух, не позволяя ученикам до-­стичь серьезного прогресса. Как могло случиться, спрашивали многие у Рамакришны, что человечество с незапамятных времен жило в страхе и скорби? Учи­тель отвечал, что виной всему ошибочное суждение, порожденное отсутствием самоосознания. Некото­рые люди понимают себя достаточно хорошо, однако им кажется, что в этом нет никакой необходимости, ведь в повседневной жизни хватает других забот — к примеру, нужно заработать как можно больше де­нег, чтобы обеспечить себе сносное существование. Чтобы извлечь выгоду из этой ситуации, люди стали наделять образование излишней ценностью, факти­чески обязывая всех ходить в школу. С древних вре­мен человечеству удалось накопить массу сведений по самым разным предметам, включая историю, гео­графию, астрономию, физику, философию и метафи­зику. При должном восприятии, сведения эти могли  бы осчастливить людей. На деле же мы видим прямо противоположное. Мы учимся контролировать силы природы, поступая вопреки естественному закону, что ведет к новым несчастьям и разочарованиям. Лишь немногие пожинают плоды такого контроля. В результате, это меньшинство живет в богатстве и комфорте, однако счастливым его не назовешь — ведь подавляющее большинство людей обречено страдать. Иными словами, современная наука созда­ет все новые и новые проблемы, вместо того чтобы помогать людям и улучшать условия их жизни.

Махаяса окинул взглядом ученых, после чего про­должил:

— Университетский профессор как-то спросил у Рамакришны о той стене невежества, которую наука не в силах преодолеть. Ученым было известно кое-что о малых сущностях, вроде атомов и электронов, однако свои выводы они строили на догадках, а не на прямых свидетельствах. Они также имели представ­ление о гигантских сущностях, вроде галактик, одна­ко не могли обратить эти сведения себе на пользу. Рамакришна ответил, что внешние факторы ведут чело­вечество только к неведению. Пытаясь исследовать вещи, отличные от их природы, люди не в состоянии были обрести реального знания. На первый взгляд, подобное утверждение принижает науку, но, если вдуматься, в нем заключен весьма глубокий смысл. Наше научное представление о мире полно лакун. Когда ученые вступают друг с другом в спор относи­тельно той или иной проблемы, обычно все решается простым большинством голосов. И меньшая часть ученых вынуждена бывает подчиниться такому ре­шению — даже если истина была на их стороне.

В сфере научных исследований, как, впрочем, и в области философии и религии, полно противоречивых идей, что объясняется качеством сознания уче­ных. Для поисков Истины ученым необходимо об­ладать благородством характера, ведь от состояния их ума и сердца зависит не только процесс поисков, но и восприятие конечных результатов. Сейчас та­кие исследования и интеллектуальные способности считаются подлинными, только если исследователь обладает должной квалификацией. Вот почему на­ука совершает множество ошибок, которые крайне трудно исправить. Эти научные неудачи объясня­ются одним фундаментальным просчетом: ученым кажется, будто они могут распознать проблему, не познав прежде самих себя. В результате, они присту­пают к исследованиям, обремененные множеством предрассудков. И пусть сами открытия обладают какой-то ценностью, предпосылки исследователей изначально носят ошибочный характер. Получается, что современная наука направляет человечество к бездонной пропасти, а вовсе не к светлым горизон­там.

Как-то раз ученики начали расспрашивать Рамакришну об идолопоклонстве, которое им очень не нравилось. Им хотелось, чтобы Рамакришна тоже сказал, что Всевышнего не следует почитать в виде статуи или изображения. К примеру, один ученик специально спросил его:

—Есть ли у Всевышнего фигура?

—Кто сказал, что у Всевышнего есть фигура? — поинте-ресовался Рамакришна.

—Если у Всевышнего нет фигуры, — продолжил ученик, — с какой стати нам почитать его в виде различных изображений?

—Давай забудем на минутку о Всевышнем, — предложил Рамакришна. — Скажи, вот у тебя есть фигура? 

 —Конечно, — ответил ученик. — Взгляни на мое тело.

—Выходит, это загорелое тело со всклокоченными волосами и есть ты? — поинтересовался Рамакришна.

—Разумеется, — с удивлением ответил ученик. — Это я и никто другой.

—А когда ты крепко спишь, ты тоже остаешься этим телом? — продолжал расспрашивать Рамакришна.

—Конечно, — без колебаний ответил ученик. — Ведь когда я просыпаюсь, то вижу, что ничуть не изменился.

—И даже когда ты умрешь?

—Я и тогда буду этим телом, — подтвердил ученик.

—Почему же в момент, когда люди собираются кремиро-
вать мертвое тело, оно не скажет им, что не хочет уходить, а желает вернуться домой?

Тут ученик осознал свою ошибку и ответил:

—Я — не само это тело, но наполняющая его жизнь.

—Поразмысли-ка над своим прошлым ответом, — сказал Рамакришна. — Только что ты утверждал, что являешься этим телом, и вот уже заявляешь, что это не так. Наша ошибка как раз и состоит в том, что мы считаем себя своим телом. И до тех пор, пока существует это ложное убеждение, совершенно неважно, как вы будете воспринимать Всевышнего — с фигурой или без. Но как только это ошибочное убеждение рассеется, все станет ясно само собой.

—По мнению Рамакришны, — продолжил свой рассказ Махаяса, — причину наших страхов, желаний и безрассудных увлечений следует искать в ошибочных концепциях, согласно которым мы и есть это тело (ведь именно оно является источником страхов и желаний). Конечно же, многие соглашаются с Рамакришной в том, что мы являемся вовсе не телами, а заключенной в них вечной жизнью. В книгах тоже повествуется о такой жизни, что, впрочем, не мешает людям вести себя как и раньше. Поначалу им кажет­ся, что, благодаря полученному знанию и трансцен­дентным Истинам, они будут отличаться от обычных людей. Тем не менее они продолжают действовать как если бы были телом. Смотрите сами: если они хрупко­го сложения, то считают себя маленькими. Если тело их крепкое и красивое, они считают себя большими и привлекательными. Если тело утрачивает здоровье, они утверждают, что заболели. Если мышление их от­личается образностью, они склонны говорить о своем уме. То есть страхи и желания их остаются прежними. Возможно даже, они становятся более интенсивными, поскольку такие люди невероятно горды своими зна­ниями. Иными словами, они действуют так потому, что не успели постичь своего истинного «Я». Изначальный ошибочный взгляд на тело по-прежнему оказывает на них значительное воздействие. Полученное знание не успело произвести в них настоящую революцию.

Рамакришна считал, что духовное знание, почерп­нутое из книг, опаснее невежества неграмотного че­ловека. Люди знающие, однако приверженные дип­ломам, званиям и прочим знакам отличия нередко отличаются эгоизмом и высокомерием, поскольку им кажется, что они проникли в самую суть вещей. Такие люди отказываются исследовать более тщательно и глубоко. Они не понимают, что сведения, почерпну­тые из книг, не идут ни в какое сравнение с настоя­щим духовным опытом. Книги — это компас, указы­вающий путь к мудрости, но не сама мудрость. А по­скольку люди привыкли получать знания именно из книг, философия и теология оказались ныне в весьма затруднительной ситуации. Теологи и философы по­стоянно спорят друг с другом по поводу таких наи­более сложных вопросов бытия, как первопричины, конечные Истины, природа времени, человеческая судьба, освобождение. Но им так и не удалось прийти к каким-нибудь выводам. Настоящие философы не участвуют в этих дискуссиях, поскольку у них есть свой способ решения проблем — прямо противопо­ложный интеллектуальному. Вместо того чтобы спо­рить, они пытаются обрести Истину самостоятель­но. Ну а с обретением Истины все вышеупомянутые проблемы решаются сами собой.

Махаяса умолк, и в комнате на какое-то время во-­царилась тишина.

—Но люди не могут жить одной лишь верой, — промолвил профессор Эванс-Венц, — поскольку им дана еще и способность рассуждать. Что вы скажете о тех, кто склонен к интеллектуальной деятельности?

—Будь мой учитель Рамакришна все еще жив, — с улыбкой заметил Махаяса, — он бы посоветовал вам молиться.

—Зачем мне молиться? — в удивлении спросил профессор Эванс-Венц.

—Молитва — это последняя альтернатива чело­века. Когда доводы разума кажутся бесполезными, единствен-ным выходом — и единственной надеж­дой — становится молитва.

—Что, если я не могу молиться? — настаивал профессор.

Махаяса глянул на него с сердечным теплом:

—  Старайся находиться в обществе истинных мо­нахов. Они направят твой дух в священную обитель и разожгут в тебе сокровенное пламя. Пожалуй, тебе нужен учитель.