ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ РОМАН
ФИЛОС
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава 19
РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ
Чем больше я раздумывал над этой проблемой, тем более трудноразрешимой казалась ситуация. Стало ясно, что этот народ придется снабжать провизией, как минимум в течение года. За это время его необходимо обучить основам сельского хозяйства — полеводству и уходу за скотом. Позже жителей Суэрна нужно будет обучать и другим ремеслам, таким, как горное дело, ткачество, металлообработка... Как ни странно это звучит, получалось, что целый народ — восемьдесят пять миллионов человек — должен был идти в школу, чтобы учиться искусству жить. Как только до меня дошла вся серьезность ситуации, я даже немного растерялся. О, бедный я, бедный! Пав на колени на зеленый ковер сада, я вознес мольбу Инкалу, прося Его помощи. Когда же поднялся и обернулся, то увидел Уоллуна, следящего за мной со странным выражением на лице. Правитель старался казаться серьезным, насколько возможно, но прекрасные глаза его смеялись.
— По силам ли тебе такая задача? — спросил он.
— Зо Рей, для меня это — тяжелая ноша. По силам ли? Да, если Инкал будет направлять меня, — храбро ответил я.
— Хорошо сказано, Цельм. Прибегни к помощи Посейдонии, ее ресурсы к твоим услугам.
Короче говоря, в Суэрне были основаны школы, в различных районах мы открыли пункты раздачи пищи и одежды; и народ Суэрна — огромного полуострова (современных Индостана и части Аравии) — начал обучаться способам самосохранения и использования своих знаний. Не все делалось под моим непосредственным контролем, я лишь положил начало и в течение трех с половиной лет практически следил за выполнением поставленных задач вместе с моим заместителем. Возможно, я был не столь благодарен Инкалу, как следовало бы, ибо в те дни своего процветания не часто вспоминал о клятве, произнесенной на Питах-Рок.
Сейчас мне не понятно, как человек может сворачивать в сторону с того пути, который почитает неуклонным и справедливым, и, тонко чувствуя любое собственное нарушение, при этом все же полагает себя верным данным однажды обетам. А тогда...
Нравственные ошибки — самые распространенные, это грехи, которые, строго говоря, не вредят непосредственно общественному благу, а скорее относятся к прегрешениям Магдалины. Видимо поэтому общество редко терпимо относится к жертвам, но часто щадит истинных преступников. Думаю, настоящая справедливость в решении любого вопроса в мире невозможна до тех пор, пока преступлениям и такого рода не будет назначена равная, независимо от пола, мера наказания. Мое предложение кажется слишком жестким и огульным? Тогда вспомни, мой читатель, что человеческое правосудие есть система: если оно ошибается в чем-то одном, оно неизбежно ошибается во всем. Значит, наше правосудие несовершенно. Как может быть совершенным то, что содержит ошибку?
В истории иудейской расы сохранились сделанные много позднее записи о заслуживающей внимания части суэрнианцев. Истинно, народ мой, мы вместе познали и славу, и долгие страдания. Я был с тобой и в эпоху, предшествовавшую нынешней, и то, что прошло, было! Мои огромные усилия упали в благодатную почву, и вернуло это семя больше, чем стократ. Но жатва еще не завершена, и избранный народ еще не получил награду за великие страдания, перенесенные с тех пор, как Эрнон из Суэрна прекратил бороться за него. Путь был длинным, но эти люди должны, наконец, выйти из пустыни, в которой блуждают так долго, и Иегова даст отдых детям Своим!
Как и предсказал Эрнон, вождь Салдии не вернулся на свою родину. Он бродил по городу, не замечаемый людьми, а местом жительства избрал вэйлукс некоего чиновника из Посейдонии, стоявший вместе с другими кораблями у Ганджи. Однажды, поближе сойдясь с этим чиновником, салдиец попросил своего нового знакомого доставить ему удовольствие — прокатить на корабле, так как бывшему правителю Салдии никогда прежде не случалось летать, но очень этого хотелось. И уже вечером следующего дня начался первый и последний полет отца Лоликс.
Старый воин выпил за ужином чересчур много крепкого вина, и движения его стали неуклюжими. Среди приглашенных находился один из бывших советников Рея Эрнона. И вот, когда салдиец подошел к заграждению на палубе вэйлукса, чтобы посмотреть вниз, рядом с ним оказался суэрнианец. Естественно, эти двое не испытывали приязни друг к другу и затеяли ссору. Суэрнианец, кстати, тот самый, кто был так поражен потерей своих оккультных способностей при попытке убить меня, слегка толкнул грузного салдийца. Тот навалился на поручень и, не удержав равновесия, вывалился за борт, однако успел ловко ухватиться за поручень обеими руками. В таком положении, смертельно напуганный, неспособный подняться сам, он и повис, взывая о помощи. Суэрнианец ухватил его за руку, но, видимо, не смог удержать. И в следующее мгновение оба — бывшие советник и бывший вождь — полетели вниз. Присутствовавший при этом капитан показал на суде, что не успел вмешаться, все произошло так быстро, что он даже не понял, как случилась трагедия. Поскольку других свидетелей в тот момент на палубе не оказалось, суд не предъявил ему никаких обвинений.
Я узнал об этом происшествии от назначенного мной губернатора, который сообщил также, что освободил капитана от управления вэйлуксом и снял с поста. Надо было как можно деликатнее рассказать принцессе Лоликс о смерти ее отца. Каково же было мое удивление, когда, сделав это, я услышал ее невозмутимое:
— Ну и что? Меня это не касается.
— Как? Твой отец... — начал было я, но она прервала меня словами:
— Мой отец?! Знаешь, я даже рада. Могу ли я испытывать к трусу что-либо, кроме отвращения? Ведь он испугался перед лицом смерти, не так ли? Наверное, как ребенок, принялся вопить от страха. Тьфу! Трус не может быть мне отцом!
Я отвернулся в полном смятении, ибо у меня не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Заметив это движение, Лоликс подошла и, тронув мою руку, заглянула в лицо:
— Господин мой Цельм, ты, кажется, возмущен? Неужели я действительно сказала что-то недостойное, оскорбительное для тебя?
— Всемилостивые боги! — воскликнул я. Резкие слова уже готовы были сорваться с моих уст, но тут я вспомнил, что считал салдийку в некоторых отношениях почти ребенком, взял себя в руки и сказал только:
— Нет, принцесса, ничего оскорбительного лично для меня ты не сказала. Но твоя реакция мне непонятна.
Лоликс очень нежно взяла меня под локоть и пошла рядом. И этот ее первый доверительный жест положил начало нашим длительным близким отношениям, которые сначала были приятны, но позже привели к ужасным страданиям там, в Атлантиде, и, подобно фениксу, возродившимся из пепла годы спустя. Истинно, зло, творимое человеком, живет и после него. Тогда я уже знал, что салдийская принцесса неравнодушна ко мне. У меня к ней не было неприязни, так как ее поведение я считал результатом недостаточного развития и вместо того, чтобы отвернуться в справедливом негодовании, пытался оправдать чудовищную жестокость девушки невоспитанностью ее сердца.
По традициям своего народа Лоликс однажды без всякого стеснения предложила мне жениться на ней. Конечно же, я не мог согласиться, хотя было приятно, что такая красавица старается сделать все, чтобы завоевать мое расположение. Однако, наш брак был невозможен, ведь я любил Анзими. Об этом чувстве к моей удивительной, женственной сестре я никогда не говорил Лоликс, опасаясь возможных последствий, но поступил хуже: я солгал ей, сказав, что посейдонский закон запрещает браки с иноземками.
— И никаких исключений? — спросила Лоликс.
— Никаких. В наказание — смерть, — еще раз солгал я. (В Посейдонии смертная казнь никогда не применялась, ее запрещал закон Книги Максина.)
— Ну что же, это пустяки. Ты молод и силен, храбр и красив. Поэтому я и люблю тебя. Если даже все законы против, мне все равно. Я буду с тобой. Никто, кроме нас, ничего не узнает, — заявила Лоликс.
Так пало последнее препятствие, и сознание мое помутилось. Все мысли об Анзими исчезли, будто в страхе перед ангелом-обвинителем. Думал ли я тогда о днях своей безгрешности и о таинственном незнакомце, которого с благоговением слушал в самом начале моей жизни в Каифуле? Да, думал. Я вспомнил об Инкале и взмолился: «Бог мой, если ты считаешь, что я на грани совершения греха, готовый нарушить законы общества и брака, то порази меня смертью прежде, чем я сделаю это».
И Инкал поразил меня. Но не тогда, а позднее. Тогда же сознание мое спало крепким сном, а вот страсти проснулись.
Комментариев нет:
Отправить комментарий