ФИЛОС - " ГРАЖДАНИН ДВУХ ПЛАНЕТ " КНИГА 1. ГЛАВА 22. ЦЕЛЬМ ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ  РОМАН

ФИЛОС

КНИГА ПЕРВАЯ

Глава 22

                                                         

                ЦЕЛЬМ  ДЕЛАЕТ  ПРЕДЛОЖЕНИЕ

    Я был всецело поглощен мыслями о том, что мнилось мне тогда самым важным, — как лучше сделать предложение Анзими. Такое испытывают, наверно, любящие всех времен и народов везде, где супруга выбирают не родители. Назначив время для решающего объяснения, я стал искать Анзими. Известие о том, что она отправилась во дворец Роксои — один из трех дворцов Рея, которым он редко пользовался, — сильно взволновало меня: ведь именно в Роксои жила Лоликс с тех пор, как я переселил ее из Менаксифлона, чтобы обезопасить себя. Однако решение увидеть Анзими осталось неизменным, поэтому я поехал туда, по дороге обдумывая новую ситуацию. Девушки дружили, и этот факт мог значительно осложнить положение.

Прибыв во дворец, я нашел Анзими в саду, у водопада, устремлявшегося с утеса в сказочной красоты озеро, напоминавшее огромную каплю росы. Она сидела в одиночестве и, увидев меня, удивленно спросила:
— А где Лоликс?
—   Где?.. Я не знаю. Мне сказали, она пошла с тобой.
—  Это правда. Но она взяла мой вэйлукс и умчалась, предупредив, что заедет за тобой, чтобы мы могли немного прогуляться втроем.
Я стал судорожно размышлять: «До Менаксифлона — сорок миль, следовательно, вэйлукс покроет это расстояние примерно за столько же минут. Такое же время потребуется на обратный путь. Всего — восемьдесят минут. Этого будет достаточно». Присев рядом с Анзими, я взял ее за руку. Мне и прежде часто доводилось делать это, иногда я даже обнимал девушку, но совершенно по-братски. Теперь же простое прикосновение пальцев было подобно электрическому разряду, и она сразу почувствовала силу охватившего меня возбуждения. Изысканные слова, которые я собирался произнести, исчезли, и вместо того, чтобы попытаться вспомнить их, я просто сказал:
—  Анзими, как мне выразить мою глубокую любовь к тебе? Я не нахожу нужных слов. Я просто прошу тебя, милая, быть моей женой!
И она коротко ответила:
—  Да будет так!
Пусть твое живое воображение, читатель, само нарисует все остальное, что за этим последовало...
Лоликс задержалась с возвращением на целых три часа и, когда приехала, меня уже не было. Я знал наверняка — Анзими поделится своей радостью с подругой, чувствовал — Лоликс не выдаст нашей тайны, и хорошо представлял, какой ужасный удар ей предстояло выдержать. Именно так все и произошло. Когда Анзими завершила свой рассказ, Лоликс какое-то время молча смотрела на нее, а потом потеряла сознание. Придя же в себя, она выглядела такой спокойной, что даже Анзими не заподозрила, что ее обморок был вызван нервным потрясением. Это случилось вечером. Анзими, исполненная счастьем, проследила, чтобы ее подруга легла в постель, отпустила сиделок и, только убедившись, что та уснула, вернулась домой. Узнав обо всем этом лишь на следующий день, я подумал, что лучше всего мне сразу поговорить с Лоликс, разом испытать всю боль и покончить с мучениями. Заблудший смертный!
Я отправился в Роксои и, войдя в Ксанатифлон, стал ожидать Лоликс, которой послал записку, сообщив, что хочу встретиться с ней. И вот она вошла... Казалось, целые десять лет пронеслись с тех пор, как я видел ее в последний раз. Измученная и бледная, с огромными черными кругами под глазами, полными слез, она поймала мой быстрый взгляд. Бедная девушка! «Но что тут можно сделать?» — подумал я. Увы, тогда я ощущал лишь небольшие угрызения совести — чешуя греха на моей душе была еще слишком толста.
Лоликс заговорила первой:
— Любовь моя, зачем ты это сделал? Разве я смогу жить после этого? Мне уже давно известно, что нет закона, который бы запрещал наш брак, я лишь ждала, что ты поступишь справедливо, верила, скоро наступит тот день, когда ты предложишь мне разделить твое гордое имя. О, Инкал! Боже мой! Боже мой! — Слезы хлынули из ее глаз. Она попыталась сдержать их и говорить спокойно, но голос выдавал огромную душевную муку: — Цельм, даже сейчас я люблю тебя слишком сильно, чтобы упрекать. Я — твоя и покорюсь твоей воле, ибо уже давно отдала тебе свою жизнь. Я подарила тебе ребенка, и ты поместил его в доме, где ни у кого не возникнет подозрения о его происхождении. Цельм, я совершила даже большее. У нас мог быть еще один ребенок, которого — да простит меня Инкал! — я отправила в Наваззамин, чтобы он не стал уликой против тебя. И теперь я, которую ты называл «любимой», я, любящая тебя больше жизни, оставлена тобой навсегда! О Боже, зачем я родилась? Чтобы пережить все это? За что такой удар?
И снова — рыдания, словно душа у нее рвалась от боли. Я не пытался утешать ее, зная, что иногда слезы являются благословенным облегчением, и подумал: «Неужели Лоликс действительно любит меня так сильно?» Глупец! Как можно было не понять этого по ее поступкам, которые говорили красноречивее слов? В какой-то момент я почувствовал, как в груди у меня словно что-то разбилось, и стал молить, молить Бога простить меня. Но было слишком поздно! Совесть, наконец, пробудилась, словно Минерва, вооруженная для боя.
Но вот Лоликс немного успокоилась и заговорила таким разрывающим сердце голосом, которого я никогда в жизни не слышал:
— Цельм, я прощаю тебя. И даже теперь не выдам, ибо того, кого полюбила однажды, я буду любить до смерти и даже после смерти, если настоящая любовь переживает могилу. Ты пришел, чтобы проститься со мною?.. Пусть будет так. Оставь меня сейчас, потому что я почти схожу с ума! Но запомни, мой дорогой: если ты будешь несчастен в своей новой жизни, хотя я буду молить Инкала, чтобы этого не случилось, есть одно сердце, которое бьется для тебя горячее, любит тебя еще сильнее и, возможно, преданнее, чем то, которое ты найдешь у своей новой любви. Я не буду долго жить и бросать тень на твой покой. Поцелуй же меня так, словно я твоя жена пред всеми, пред Инкалом, так, будто после смерти именно ты должен был бы предать мой прах Свету Неутолимому.
С этими словами Лоликс подошла и судорожно обняла меня. Ее губы, холодные, как губы тех, кто водит дружбу со Смертью, слились с моими в прощальном поцелуе. Затем она опустила руки, постояла мгновение и ушла, оставив меня одного. Долго сидел я, опустошенный, среди цветов оранжереи Роксои.
Ярко сиянье цветов, но они подточены червем; Прекрасно мерцанье луны, но унынье в ее луче; И шепот бриза приятен, но он предвещает бурю; И горечь уже струится в нежно журчащем ручье.

КАРМА ДАЕТ ОТВЕТ

В тот вечер Инкализ Майнин должен был объявить в большом храме о моей предстоящей свадьбе с Анзими. В Атле в случаях бракосочетания высокопоставленных лиц было принято за месяц до него, опубликовав сначала извещение, проводить официальную помолвку. Но если во время такой церемонии в Инкалифлоне кто-то умирал, то по обычаю должно было пройти не меньше года, прежде чем брак мог вступить в силу. По определенным причинам Майнин не хотел, чтобы Анзими выходила замуж за кого-либо, но так как у него не было никакой власти над ней — они были лишь едва знакомы, — то об этом своем желании он умолчал. И в назначенный час Анзими и я предстали перед Инкализом в Святая Святых. Рядом стояли Рей Уоллун и Менакс, и мы все пятеро были в центре внимания огромной аудитории.
Неторопливо и торжественно Майнин начал взывать к Инкалу. Но в середине службы на треугольную платформу, где стоял Инкализ, внезапно ворвалась женская фигура. Это была Лоликс. Ни в ее внешности, ни в одежде, как всегда безупречной, что неизменно являлось предметом ее гордости, я не заметил ничего необычного, за исключением безумного блеска глаз. Но вступать на гранитный пьедестал с Камнем Максина, из которого поднимался ввысь Свет Неутолимый, было запрещено, и этот поступок привлек к девушке внимание всех, ибо означал вызов власти Рея.
—  Чего ты хочешь? — спросил император.
—  Зо Рей, в Салдии, моей родной стране, представитель каждого пола может свататься за другого, — громко объявила Лоликс. — Я сделала предложение этому человеку, Цельму, не зная, что он любит мою подругу. Откуда я могла знать? И теперь я прошу тебя отменить провозглашение, на что ты имеешь полное право. —  Женщина, мне жаль тебя, но обычаи Салдии не приняты в Посейдонии. Я не могу удовлетворить твою просьбу, — ответил Уоллун.
Я ощутил леденящий холод при мысли, что сейчас мое преступление будет открыто. Но тут Лоликс неожиданно развернулась и растворилась среди публики. Прерванное провозглашение продолжилось. Мы пятеро, как того требовала церемония, подошли ближе к Свету Жизни, и Майнин спросил Анзими:
—  Заявляешь ли ты о своей воле выйти замуж за этого человека?
—  Да, — ответила она. Инкализ обратился ко мне:
—  А ты? Заявляешь ли ты о своей воле взять в жены эту женщину?
—   Истинно так, если это не противоречит воле Инкала.
Но едва я произнес эти слова, как Лоликс вновь влетела на платформу так поспешно, словно ее кто-то преследовал. Она остановилась рядом со мной возле Света Неутолимого, гордо выпрямилась, обвела присутствующих неестественно сверкавшими глазами и со спокойствием безумной сказала:
—  Инкал будет против. Смотри, Цельм, я вновь пришла, чтобы ты женился на мне здесь и сейчас. Бог ушедших душ будет нашим Инкализом, а этот кинжал станет объявлением о нашей свадьбе для всех остальных. — И с последними словами она нанесла мне удар кинжалом, целясь в грудь. Я едва успел закрыться рукой, которую и пронзило лезвие. Когда она выдернула кинжал, кровь брызнула на гранитный пол. При виде ее Лоликс издала пронзительный вопль и одним прыжком оказалась в центре треугольника, рядом с кубом Максина.
Анзими упала без сознания, потрясенный Менакс, застыв, смотрел, как из моей руки хлещет кровь, а Уоллун, бледный, но спокойный, приказал подбежавшему охраннику: «Арестуй эту безумную женщину».
—   Нет-нет, не арестовывайте меня! — закричала салдийка. — Я была сумасшедшей раньше, но не теперь! Тот, кто прикоснется ко мне, будет проклят и умрет в Максине!
Будучи суеверным, охранник заколебался: он не решался тронуть ее и не мог ослушаться Рея. В страхе он обернулся к последнему и стал извиняться.
—  Тихо! — прогремел Уоллун, затем мягким голосом обратился к Лоликс:
—  Подойди ко мне, женщина.
—  Нет, зо Рей! На этом месте, рядом с Максином никто из законопослушных граждан твой страны не сможет причинить мне вреда. Здесь я и останусь. — Говоря это, Лоликс поправила свой слегка развязавшийся тюрбан и спокойно посмотрела на императора. И тут Инкализ Майнин, до этого молчавший, произнес:
«Да, астика из Салдии, ты действительно будешь стоять там долго. Намного дольше, чем думаешь».
Он сказал это очень спокойно, даже мягко, внимательно глядя на несчастную девушку. Я не понял значения его слов, невольно бросил взгляд на Рея и вдруг увидел выражение ужаса на лице правителя. Инкализ же поспешно отвернулся и продолжил церемонию помолвки. Но я едва слышал его, отчасти из-за своей кровоточащей руки, отчасти из-за Анзими, которая лишь наполовину пришла в себя и была еще так слаба, что опиралась на меня. Когда все завершилось, Уоллун, возложив руки нам на головы, сказал печально:
—  Не один год, а гораздо больше времени пройдет, прежде чем вы сможете соединиться. Цельм, я прощаю тебе грехи твои, ибо в моей власти простить тебе преступление человеческих законов. Прощаю и эту несчастную салдийку. — Затем, обернувшись к Майнину, он твердо добавил: — Из-за твоего проклятого поступка, Инкализ, мы с тобой с этого момента навсегда чужие! Теперь я знаю, кто ты.
Произнеся перед всеми столь грозные и таинственные слова, Уоллун вышел из Инкалифлона. За ним удалился и Майнин. Менакс же, желая выяснить причину всех этих неприятностей, обратился к той, что стояла у Света Неутолимого, но она не ответила и не шелохнулась. Я тоже приблизился к ней и тихо позвал: «Лоликс...» В ответ — ни слова, ни жеста. Я дотронулся до ее шелкового платья и испытал еще одно потрясение — платье было жестким, как камень. Я коснулся ее руки, она также была холодной и твердой. И лицо Лоликс, и даже ее волнистые локоны совершенно затвердели. Она не просто умерла, она превратилась в камень!

Как во сне, завороженный, еще не веря в реальность происшедшего, я постучал костяшками пальцев по тонким складкам ее платья — окаменевшая ткань издала глухой звук. Я схватил палец — он отломился. Внезапный животный страх, охвативший меня, побудил тут же отбросить палец на каменный пол — он раскололся на кусочки, как хрупкий осколок горной породы. Завитки золотых волос принцессы, которыми я так часто с нежностью играл, все еще хранили прежний милый цвет, как и кожа, и прекрасные голубые глаза. Казалось, она жива. Но душа Лоликс улетела навсегда! Ее прекрасная, теперь уже каменная ножка, выглядывавшая из-под края платья, приросла к граниту, на котором стояла.
Наконец, я понял все: это чудовищное злодеяние совершил Майнин в тот самый момент, когда смотрел на Лоликс и сказал те слова. Он предал свою оккультную мудрость, и за это Уоллун проклял его. Инкализ трансмутировал в камень плоть, кровь и даже одежду Лоликс. Совершенная каменная статуя — вот все, что осталось от бедной, обезумевшей от горя, покинутой салдийки. Теперь она могла бы стоять здесь столетия, до тех пор, пока камень не рассыплется в прах.
Даже потеряв разум, Лоликс осталась верна мне: ни одного порочащего меня слова не сорвалось с ее уст. Если Уоллун знал о нас, — а теперь я был уверен, что так и есть, — он простил меня. Но только за нарушение человеческих законов. Рей не обладал правом прощать нарушения Законов Инкала. И мое преступление стало кармой, расстелившей предо мной изнурительные просторы пустыни греха, пески которой многие последующие века обжигали мои ноги во время скитаний по ним, прежде чем я смог вступить на узкий Путь, ведущий ввысь. А тогда долгое искупление мне еще только предстояло. Пораженный, я смотрел и смотрел на безмолвную фигуру девушки, которую любил, все еще любил, смотрел до тех пор, пока Менакс не тронул меня за рукав: «Пойдем, Цельм, пойдем». Бросив последний взгляд, я повиновался.
Весь ужас происшедшего сполна дошел до меня лишь дома. Я осознал, какое преступление лежит на моей душе. И на душе Майнина тоже, но ведь он никогда не смог бы совершить подобное, если бы не я! Прекрасная Лоликс умерла из-за меня. Раскаяние терзало мою душу. Сейчас я был бы рад молить Анзими простить мне мою вину, рассказать ей обо всем и просить ее согласия сделать Лоликс моей женой перед всеми. Но в этой жизни уже нельзя было исправить ошибку, слишком поздно. Никогда больше не увижу я ее нежного, полного любви взгляда, ее звездно-синих глаз. Никогда больше не склонится моя усталая голова на ее плечо, чтобы она мягко и ласково отогнала мои мрачные мысли своим теплым участием. О, боги, как много я потерял! Моя жизнь, казавшаяся до этого такой же полной, как луна в полнолуние, стала теперь подобна тоненькому ущербному месяцу, скользящему вниз по ночному мраку.
Анзими не знала правды. Она была слишком потрясена внезапным помешательством своей подруги, и я решил, что ей и не надо знать всего, что я обязан постараться оградить ее от этого. Жизнь моя отныне превратилась в пустыню, по которой бродили призраки отчаяния, сожаления и тоски; над головой было безлунное небо, под ногами в ночи — ревущая пустота песков, бесконечно носимых необузданными ветрами. Лоликс погибла. Анзими никогда не станет моей — так предрекала мне моя душа. И вот, поникнув головой, я стоял один среди пустыни моих дней, а призраки плясали и смеялись надо мной.